Няня его мечты. Татьяна Серганова

Совсем некстати вспомнила о том, что стою перед ним в совершенно неподобающем виде. В одной тонкой сорочке, которая была столь короткой, что открывала голые коленки. И даже шаль не спасала от этого откровенного чисто мужского взгляда.

      Покраснев, я отступила еще на полшага, виновато опуская глаза. Ведь ничего плохого не сделала, была уверена в своей правоте, а все равно рядом с этим мужчиной чувствовала себя глупой девочкой.

      – Как это понимать, госпожа Форест? – сухо поинтересовался господин Браун.

      Словно это я была виновата в том, что Мелоди едва не отправили в приют.

      Его голос звучал ровно и спокойно, но от хриплых ноток по телу пробежала легкая дрожь. Или может всему причиной легкий сквозняк и то, что я стояла перед ним практически в одной сорочке?

      – Что именно вам непонятно? – поправляя шаль, нервно спросила у него.

      Подняв подбородок, вновь встретилась с сумрачным взглядом и замерла, чувствуя, как сердце в груди застучало быстрее, разгоняя кровь, отчего щеки вновь загорелись. И непонятно, то ли мне жарко, то ли холодно.

      – Почему Мелоди здесь?

      – Видимо потому, что вы вовремя не заплатили за обучение в пансионе Верлок-холл, – огрызнулась в ответ.

      Разумеется, мне не стоило это говорить. Тем более таким тоном.

      План был таков – мы все обсуждаем, господин Браун после слов благодарности забирает девочку и на этом история завершается. Я оказалась совершенно не готовой к тому, что меня пытались выставить виноватой. А ведь именно я рисковала всем, когда привезла Мелоди к себе домой.

      И вот она – благодарность.

      – Вы в чем-то обвиняете меня, госпожа Форест? – неожиданно насмешливо спросил мужчина.

      Его глаза все еще напоминали грозовые тучи, но они больше не внушали страх и ужас.

      – Разве я смею, – ответила ему таким тоном, что он сразу понял, что я хоть и не смею его обвинять, но очень хочу. И лишь хорошее воспитание не дает мне это сделать.

      Судя по уголкам губ, которые дернулись в слабой попытке улыбнуться, господин Браун обо всем догадался.

      – Вы понимаете, что не имели права привозить Мелоди к себе домой? – поинтересовался мужчина.

      – Понимаю. Отлично понимаю. Но я не могла позволить отвезти её в приют. Вы себе не представляете, как там тяжело, – быстро затараторила я.

      Сложнее всего было не повышать голос. Мелоди спала и поднимать ее казалось преступлением. Поэтому говорили мы тихо.

      – А вы, значит, представляете? – тут же спросил он.

      Его взгляд будто проникал в мою голову, считывая мысли, просачиваясь в самые дальние и опасные воспоминания, которые я не хотела открывать.

      Перед глазами все неожиданно потемнело и по позвоночнику пробежали неприятные мурашки. Я будто вновь оказалась в холодном, промозглом, обдуваемом всеми ветрами чердаке, где меня так часто запирали другие девочки.

      – Это личное, господин Браун, – сдавленно прошептала в ответ, судорожно сжимая шаль у горла, словно нечем было дышать.

      И снова пронзительный понимающий