Жизнь в музыке от Москвы до Канады. Воспоминания солиста ансамбля «Мадригал». Александр Туманов

Начались занятия в классах сценической подготовки, теории и истории музыки, фортепиано и, разумеется, уроки “по специальности” – пению. Университетские лекции и училище были большой нагрузкой, да к тому же я еще подрабатывал, аккомпанируя на занятиях университетского балетного кружка. Вот где пригодилась моя игра по слуху и любовь к импровизациям. Практически я был занят с утра до вечера.

      Моим преподавателем по вокалу была Людмила Евгеньевна Куриленко, доцент вокального факультета Харьковской консерватории, по совместительству преподававшая в училище, и я благословляю день, когда попал именно в ее класс.

      Я никогда не знал ее исполнительского прошлого, думаю, что недолгое время она была оперной певицей. Позже я понял, что живет она одна, и вся жизнь для нее – работа. Голос ее, глубокое контральто, звучал довольно странно, мне казалось, с горлинкой, но показывала она голосом редко. А может быть, это впечатление сложилось оттого, что Людмила Евгеньевна, борясь с горловым звуком у учеников, часто изображала их пение таким образом. Впрочем, ее собственное звучание было не существенным. Главным орудием ее преподавания были безупречный вокальный слух и тонкое чутье, позволявшие ей отделять естественное от насильственного, и замечательное знание вокальной техники кантиленного пения. Она, как ребенок, радовалась каждой хорошей ноте, была безмерно терпелива, и наши уроки никогда не проходили в обстановке стресса. Это, как я очень скоро понял, чрезвычайно важно: я видел студентов других классов, которые уходили с занятий со слезами. Обычно в таких случаях ничего хорошего не получалось.

      В преподавании Куриленко была одна идея, которую она всегда подчеркивала и не уставала проводить в жизнь. Она постоянно обращала внимание на необходимость протяжности безударных нот короткой длительности, в слабых долях такта. Эта, казалось бы, мелкая и на первый взгляд не очень важная деталь пения, как мне стало ясно потом, и в моем собственном пении и когда начал преподавать, была важнейшим залогом воспитания кантилены, т.е. легатной фразировки, совершенно центральной для каждого вокалиста с хорошей школой. Трудно переоценить значение легато в музыке: для певца или инструменталиста это основа технического владения голосом или любым другим инструментом и главное орудие его музыкальной и эмоциональной выразительности. “У Чайковского, – говорила Людмила Евгеньевна, – в ариях и романсах вокальная линия часто изложена ровными восьмыми нотами”:

      Любви все возрасты покорны,

      Ее порывы благотворны…

      или:

      Я ли в поле да не травушка была…

      Если не протягивать короткие безударные гласные в их полную длительность, то пение получается как бы с заиканием (обозначу эти безударные ноты мягким знаком (ь) для мягких гласных и твердым (ъ) для твердых:

      ЛьбвИ всь вОзръстъ пъкОрнъ

      ЙЕ пърЫвъ блъгътвОрнъ…

      или:

      Я ль в пОль дъ нь трАвъшкъ бълА…

      Куриленко