Жизнь в музыке от Москвы до Канады. Воспоминания солиста ансамбля «Мадригал». Александр Туманов

в небе стали появляться немецкие самолеты, обстреливавшие город на бреющем полете. Угрожающий звук их моторов я запомнил навсегда. Война раскрывала свое страшное обличье звучанием – через рокот мессершмитов, частую дробь зениток, стрекот пулеметов. Казалось, что самолеты охотятся за мной и мамой. Мы то замирали, то двигались, вжимаясь в стены домов. В моем мозгу все время билась мысль – где же наши зенитки, почему они молчат? Наша противовоздушная оборона бездействовала, в это трудно было поверить, но позже, в последующие дни и недели нашего бегства, мы множество раз убеждались, что очень часто так оно и было. Черные корпуса немецких бомбардировщиков, летящие с наклоном в нашу сторону, на всю жизнь запечатлелись в памяти. Этот повторяющийся кошмар охоты еще долго следовал за нами и после того, как мы покинули город. А пока путь до вокзала был бесконечным, и хотя мы знали, что поездом оттуда уехать невозможно, мы все-таки двигались вперед – это была единственная дорога спасения, ведь госпиталь должен как-то эвакуироваться! Время замерло, и все, что окружало нас на этом крестном пути, осталось в моей памяти. С тех пор прошло больше шестидесяти лет, но я помню все: и свет, и запах, и зловещий звук, и контуры низко летящих штурмовиков, и стрекот пулеметного огня, и мое захлебывающееся дыхание, и остановившееся время. В тот день кончилось мое детство.

      На вокзале царил хаос. Весь госпиталь перегружали из поезда в колонну грузовиков. Это была не запланированная эвакуация, а бегство. Люди метались, не зная, что делать. В результате, раненые солдаты оказались в одной группе грузовиков, а медицинский персонал со всеми медикаментами в другой. Наиболее тяжело раненых поместили в отдельный грузовик, но врачей и медсестер там почти не было. Никто не знал, куда мы едем. Каждую минуту появлялись другие слухи о маршруте. Наш путь лежал то в Киев, на север, то в Одессу, на юг. Ожидание становилось невыносимым, билась одна мысль: неважно, куда, только бы скорее в путь. Все это время безостановочно продолжалась бомбежка. Главная забота была не потерять друг друга, и мама не выпускала мою руку, благо, вещей никаких не было и о них не нужно было думать. Наконец наша колонна медленно двинулась на юг. План, как объяснил начальник госпиталя, был доехать до Первомайска, с тем, чтобы оттуда уже поездом добираться на восток, в Днепропетровск.

      Но вот кончились предместья города, и мы оказались на открытой местности. Приближался вечер. Мы ехали в грузовике-трехтонке довоенного типа, конечно, советского производства, откидывающиеся деревянные борта которого были подняты, а открытый кузов заполнен ящиками с медикаментами. Всего было человек 15 – все медперсонал, раненых с нами не было. В наступивших сумерках наша колонна, конечно, была ясно видна на шоссе, и вскоре мы стали объектом бомбардировки штурмовиков, летевших в направлении города. Хорошо помню первую бомбежку. Наш грузовик остановился, и всем велено было выгрузиться. Мы с мамой прятались сначала то ли в кювете шоссе, то ли в какой-то довольно глубокой яме в