Дитё. Владимир Поселягин

там, в парикмахерской, ты песни пел. Чьи они?

      Секунду помедлив, ответил:

      – Слышал. Один знакомый пел, а я запомнил.

      – Споешь?

      – Да не проблема. Какие закажешь? Про любовь? – промурлыкал я, прижимаясь к ее руке и влюблено глядя снизу вверх.

      – Спой, которая тебе нравится.

      – Мне много нравится. Только без музыкального сопровождения будет не очень, согласна?

      – Пой.

      – Ну ладно, вот эта подойдет на данный момент:

      Был обычный серый ленинградский вечер,

      Я пошел бродить в дурном настроенье,

      Только вижу вдруг – идет мне навстречу

      То ли девочка, а то ли виденье.

      И как будто мы знакомы с ней даже,

      Помню, чей-то был тогда день рожденья,

      И, по-моему, зовут ее Ксюшей,

      То ли девочку, а то ли виденье.

      Она прошла, как каравелла по зеленым волнам,

      Прохладным ливнем после жаркого дня.

      Я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она,

      Чтоб посмотреть, не оглянулся ли я…[3]

      Закончив «Виденье», спел «Студентку-практикантку», потом «Плачет девочка в автомате».

      – Красивые песни, – сказала Ксения. – Последняя жалостливая такая.

      Еще бы, на ней я специально слезу пустил. Что, кстати, получилось довольно легко.

      – Мы приехали. Выходи.

      Оказалось, что мы уже припарковались у тротуара. Выбравшись из машины, я встал около капота и стал ждать, пока Ксения её закроет.

      – Пойдем, – закончив, она подала мне руку.

      Блин, как дите ведет.

      Пока шли по одной из тенистых тропинок, Ксения постоянно выспрашивала у меня про песни. Я старательно отводил вопросы в сторону и, прикалываясь над ней, кричал, когда проходили прохожие: «Мама, ну купи!» На что она уже не обращала внимания.

      – А кто это здесь одна гуляет?

      Из кустов вышли, покачиваясь, два патлатых дауна лет по двадцать. Отчетливый запах свежего перегара показывал, что они изрядно выпили. Наверняка их потянуло на подвиги из-за этого. Один бросил на меня взгляд, и я молниеносно сунул палец в нос и стал в нем ковыряться, тупо глядя на них.

      – Пропустите! – воскликнула Ксения, пытаясь обойти этих павианов.

      К сожалению, поблизости никого не было, только вдалеке мелькнула куртка прохожего.

      – Не-е, не пропустим, – ухмыльнулся тот же гамадрил, раскинув руки.

      Мне это надоело. Отодвинув Ксению в сторону, я принялся закатывать рукава рубашки:

      – Так, чмыри, у вас две секунды, пока я не закончу, чтобы свалить.

      Бабуины, усмехнувшись, переглянулись, один из них грозно нахмурился и спросил:

      – А то что?

      – А то вам будет плохо.

      Все это как-то отдавало какой-то театральностью, но мне было пофиг.

      Говорливый, поигрывая мышцами, направился ко мне. Сжав правую руку в кулак, я звонко шлепнул ей по ладони левой и, нахмурившись, сказал:

      – Все, конец вам! – после чего, набрав полные легкие воздуха, заорал: – Милиция-я-я! Грабю-ю-ют! Убиваю-ют!..

      – Все,

3

Песня из репертуара Максима Леонидова.