Хозяйка Мельцер-хауса. Анне Якобс

предложила это как бы вскользь, между прочим, как она это делала обычно, обращаясь к нему и намазывая ему при этом кусочек ржаного хлеба маслом и клубничным джемом.

      Иоганн Мельцер снова уткнулся в газету, в которой самыми радужными красками описывались победы и завоевания германской армии. Под Верденом во Франции наконец-то одержат победу мужество и боевая сила германских полков: французов заманили в засаду, и теперь они все до одного погибнут, истекая кровью. Что это за выражение – «истекая кровью». Неужели это настоящая война? Если и уничтожать врагов, то всех до последнего. Неужели они были настолько наивны, полагая, что немецким солдатам надо только взять Париж и Франция будет побеждена? И что сейчас с Паулем, ведь он уже две недели как воюет во Франции?

      – Фрау фон Зонтхайм такая смелая женщина, – продолжила Алисия. – Полковник погиб, она потеряла одного из своих сыновей, и все-таки она разместила на своей вилле лаза…

      – Больше не говори мне про это, Алисия! – гневно воскликнул Иоганн Мельцер. И, скомкав газету, вопреки своему обыкновению, бросил ее на пол.

      – Здесь, в моем доме, в доме, который я построил, никакого лазарета не будет!

      Он так сильно ударил правой рукой по столу, что зазвенела посуда. Алисия перестала намазывать хлеб.

      – Пожалуйста, Иоганн, – тихо произнесла она. – Не волнуйся так, не стоит. Никто не будет создавать лазарет на нашей вилле за твоей спиной. Хотя… – Она с тревогой посмотрела на него, ведь из-за этой вспышки гнева давление ее мужа наверняка подскочило. С другой стороны, уж если она начала предложение, было бы глупо его не закончить. – Хотя я часто думаю о том, как мы все были бы рады, если бы нашему Паулю там, на чужбине, попались бы отзывчивые люди, которые приютили бы его, ухаживали за ним…

      – И как тут одно связано с другим? – проворчал Иоганн. – Пауль не дурак. Он как-нибудь переживет все и вернется домой целым и невредимым.

      – Да храни его Господь, Иоганн.

      Она положила ему на тарелку бутерброд с джемом и подлила кофе. В столовой повисло молчание. Иоганн Мельцер подхватил с пола газету, снова расправил ее и погрузился в чтение заметки о новых военных займах.

      «Он боится, – с горечью думала Алисия. – Он боится посмотреть правде в глаза. Не хочет видеть раненых, этих бедных парней, которым ампутировали руки или ноги».

      Она с облегчением вздохнула, когда дверь в столовую отворилась – на завтрак пришла Мари.

      – Всем доброе утро! Мама, почему ты вся в раздумьях? Папа, это ты там, за смятой газетой?

      Мари была в пеньюаре, с небрежно убранными волосами, в голубых домашних тапочках, подаренных ей Китти. Ее веселость показалась Алисии немного напускной. Мари похудела, а ее прекрасные темные глаза казались такими же печальными, как тогда, когда она впервые ступила на порог виллы Мельцеров, где ей, Мари Хофгартнер, предстояло работать прислугой на кухне. Как же эта молодая женщина изменила всю жизнь на вилле. Это она, не боясь теней прошлого, потребовала наказания за несправедливое обвинение, предъявленное ее родителям, и смогла