Пробуждение богов. Максим Олегович Неспящий

с отчаянием мысленно проговаривал эту фразу.

      Снеся хлипкую стену объятой пламенем хижины, грохочущий сервоприводами бегемот выступил из огня аки феникс. Трёхметровый уродливый и смертоносный феникс, обвешанный бронепластинами такой толщины и калибрами таких диаметров, что заставили бы понервничать имперский боевой корвет. Огонь стекал с него, словно плащ, до черноты обжигая землю вокруг. Чудовищная машина угрожающе зашипела пневматикой, часть фюзеляжа плавно съехала вниз, открыв блестящее от пота лицо Сержанта, обрамлённое пучком проводов, что нелепо торчали в разные стороны из церебральных датчиков шлемофона. Массивный подбородок, из-за глубокой ямочки напоминающий задницу, надменно задрался вверх, линия похожих на жирных откормленных гусениц губ скептически изогнулась. Стокхорн деловито осмотрелся с видом человека, в целом довольного проделанной работой, но считающего, что мог бы справиться и получше.

      – Как-то так, – многозначительно изрёк Сержант.

      Хансе злился больше на себя, чем на этого воинственного имбецила: он должен был понять, с кем имеет дело ещё на Земле, когда при рассмотрении очередной кандидатуры на вопрос, как зовут сержанта Стокхорна получил от него недоуменный ответ: Сержант.

      Но у него не было выбора: сроки поджимали, а грант, выделенный Обществом Космических Исследователей для изучения спорной крошечной аномалии в этом отдалённом диком мирке, был на столько скуп, что денег не хватало даже на команду разнорабочих. Стокхорн стоил дешевле остальных наёмников, и в его резюме помимо впечатляющего боевого опыта значилось умение обращаться с представителями инопланетных низших цивилизаций. Беспомощно оглядев побоище ещё раз в тщетной надежде заметить хоть какое-то движение, Хансе вынужден был признать, что крючкотворец, составлявший сие резюме, не зря ест свой хлеб.

      – Неужели обязательно было убивать всех до единого? – стараясь сдерживать гнев процедил Хансе.

      Стокхорн смерил его мутным взглядом тупых глазок аквариумной рыбки.

      – Эти дикари понимают только один язык – язык силы.

      – Вы разве бывали раньше на Дзете – восемь? Не слышал, чтобы императорский двор объявлял здесь конкисту.

      – Что ещё за Дзета – восемь?

      У Хансе начиналась мигрень – любой, даже самый примитивный разговор с этим невероятным человеком превращался в изощрённую пытку. После месяца, проведённого в обществе Сержанта, он поневоле начал верить в теории заговора о том, что имперские корпуса космопехоты сплошь состоят из пробирочных клонов, генетически запрограммированных только воевать и исполнять приказы.

      – Дзета – восемь – это планета, на которой мы сейчас находимся, – терпеливо пояснил учёный.

      – А-а-а. Не, конкисту этой скалы не объявляли. На кой она нужна? Далёкая, крошечная, ресурсов почти никаких.

      – Тогда откуда вы знаете, какой язык понимают местные…дикари?

      – Все дикари одинаковые, – со знанием дела проговорил Стокхорн, – понимают только язык силы.

      Хансе, наверное, в сотый раз мысленно хлопнул себя по лбу, сверился с картой на экране коммуникатора и, определив направление, углубился в джунгли, что-то раздражённо бормоча себе под нос. Через несколько мгновений он услышал треск и влажный хруст перемалываемой стальными ногами растительности. По пути Хансе непрерывно вертел головой, высматривая, во что бы воткнуть лезвие мечете, чтобы сорвать зло, однако смышлёные местные лианы предусмотрительно раздавались в стороны, определив его как слишком крупный объект для охоты.

      Взять с собой на Дзету-восемь бегемота для усмирения местных пигмеев, венцом военных технологий которых был лук и стрелы с каменными наконечниками – всё равно, что палить из главных орудий линкора по комару! – внутренне неистовствовал учёный, вхолостую размахивая бритвенно-острой железкой.

      – Вижу, ты ярый ксенофил, приятель, – прожужжал передатчик за ухом голосом Сержанта, – иначе с чего бы так злиться из-за жалкой кучки каких-то мышей-переростков на задних лапах? – профессиональная деформация, э? Мой тебе совет: когда вернёмся домой на Землю – первым делом обратись к мозгоправу, а то ведь так и до экстремизма недалеко.

      Ошеломлённый наличием в лексиконе этого дуболома таких понятий, как «ксенофил» и «профессиональная деформация», Хансе на некоторое время лишился дара речи.

      – Воздух на два часа! – внезапно выкрикнул Сержант.

      Хансе повернул голову, готовый броситься на землю, защищаясь от неведомой опасности, но присмотревшись понял, что тревога оказалась ложной.

      – Это всего лишь пернатая игрунка, – поспешил успокоить Сержанта Хансе, наблюдая за тем, как причудливый зверёк величиной с земную белку раздувает воздушный карман на спине, грациозно перепархивая с ветки на ветку, – она не опа…

      Его слова заглушил грохот выстрела, переполошивший и заставивший в панике сорваться с мест сотни невидимых обитателей леса. Игрунка превратилась в облачко кровавой пыли, медленно оседающее на широких лопатоподобных листьях.

      – Видел подобных тварей на Амальтее в шестьдесят восьмом, –