Венок сонетов «Бродячая собака». Сергей Масалович

мства над землёй.

      Скажи, значенье русской речи звуков

      Оставишь ли ты для детей и внуков? —

      Бездомных псов судьба их под врагом!

      А чьё в конце веков пребудет слово:

      Какою вражьей станешь шпрехать мовой? —

      Акстись, язык и букву вняв умом!

      Посвящение

      Акростих

      Бродячею собакою прозвали

      Ристалище поэтов и их муз,

      Отдохновенье в старом арт-подвале

      Для посвящённых выбрал их союз.

      Явив душе пир в балаганном зале,

      Чтя Золотого века вольность уст,

      Актёры слова серебром вписали

      Яд сладких фраз в рецепт яств на свой вкус.

      Сквозь крошево суде́б и тех, и этих

      Огонь их слов горит в ночи и в свете

      Былых прозрений ошалевших глаз.

      А гул страстей из Ренессансных далей,

      Кружа игрой серебряных печалей,

      Алкать шлёт эхо в скорбный век для нас.

      Представление

      Акростих

      Борису Пронину шанс вверился серьёзный

      Расти от Станиславского в подвал,

      Отдавшись где страстям плеяды звёздной,

      Для северных гетер Парнас блистал.

      Я видел сквозь века, как Гумилёв здесь

      Читал для Лери с Анной мадригал,

      А Лиле сумочку в зубах нёс Маяковский —

      Я для влюблённых мест блажней не знал.

      Собачьей жизнью граф Толстой приветил,

      Облаянных чинуш в хмельном фуршете,

      Богемных тел и трансов Ольгин пляс

      Артур Лурье сопроводил на ноты,

      Конец втёр Хлебников в задумки идиотов,

      А мир своей проскрипцией потряс.

      1

      Бродящею с поэзией по венам

      Страсть избранным вития разливал,

      Потоками истории нетленной

      Бурлил и клокотал вовсю подвал.

      Я нынче в эту райскую геенну

      Пьянить огнём стиха тебя зазвал,

      И сам я пьян, как пьющий песнь сирены,

      Чуть вспомня тех, кто здесь стихом рыдал,

      Кто пел и слушал, и, вдыхая слово

      Строф, захлебнувшись музыкою снова,

      Дышал стихией рифмы и любил,

      Страдал, неистовствовал, музу мучил

      И изливался ввысь парнасской кручи

      Рекой восторгов, слившихся из жил.

      2

      Рекой восторгов, слившихся из жил

      И струн, серебряною тетивою

      Натянутых из всех парнасских сил

      До одури меж небом и землёю,

      Где оглашенный страсти миру лил,

      Внимающих несло в экстаз стрелою,

      Которой Марса злой Амур разил

      В сраженьи доблестной любви с войною.

      И тот поток до наших горьких лет

      Донес вкус, хмель и аромат сует

      Эпохи небожителей нетленной.

      И я их неземной испил бальзам,

      И по моим он жадным тёк устам

      Октав и мадригалов книжной пеной.

      3

      Октав и мадригалов книжной пеной

      Вслед первым вы хмелели век спустя,

      Разбитого корыта вечной сцены

      Бард, – брат, – певец глаголов Бытия,

      Трест комиков трагедии Вселенной,

      Киносатирик Белых обезьян

      И боссов эволюции с подменой

      Путём вспять в жизнь собачью, в дикий стан.

      Скиталец будущий Хождения по мукам

      Себя, попав однажды в этот угол,

      С бродячею собакою сравнил.

      С тех пор в подвале, как собаки, грелись

      Мужи муз; натиском их встреч (вот прелесть)

      Дробило мозг блаженных и кутил.

      4

      Дробило мозг блаженных и кутил

      Фармалогических и оных ро́дов,

      Когда тапёр в рояль модерн вдолбил,

      Для прослабленья женского народа.

      В избытках чувств, что слог баллад хмелил,

      К ним человек из ананасов воду

      Меж пьяных кресел и столов носил

      С ухмылкой повелителя свободы.

      И модным танцем публика вилась,

      Бродячая собака вся тряслась,

      И