Ледяной Эдем. Алекс Норман

по своей воле примет в себя силу покаяния.

      Девушка, нареченная им Евой, сидела в клетке на матрасе, закутанная в одеяло из верблюжьей шерсти. Клетка небольшая – два метра в длину, столько же в ширину и вверх, сварка грубая, арматурные прутья ржавые. Зато оковы не сковывают ее движений. А ходить Еве некуда, перед ней открыт только путь познания, пройти который она должна мысленно. И остановиться на тонком льду. Если сделает правильный выбор, ей наверх, если нет, то в ледяную воду, в раскаленные глубины вечного ада.

      Ева – девушка хрупкая сама по себе, а еще долгое воздержание от земных страстей, напитав дух, ослабило тело. Адам без опасений зашел к ней в клетку. Обычно послушница оставалась сидеть, кутаясь в одеяло, а сейчас она вдруг поднялась ему навстречу. Но Адам не испугался: Ева отвела взгляд и опустила голову, выражая свое перед ним смирение. Но при этом она не отпускала одеяла, которое продолжало скрывать пока еще грешную наготу.

      – Ну! – потребовал Адам, чувствуя, как окрыляющая дрожь охватывает его душу, вспышками молний поднимаясь к сознанию и бурлящей тяжестью растекаясь вниз по телу.

      Он умел ждать, четвертый месяц заканчивается, как Ева с ним, и все это время он ходит к ней, только чтобы учить и наставлять. Не приставал, рук не распускал, грязных слов не говорил… А разве можно назвать насилием таинство зачатия? Да, в день, когда Ева появилась в его жизни, Адам посеял в ней новую жизнь, она тогда крепко спала, сопротивляться не могла. Но ведь это же не насилие. Тем более что Адам больше не тревожил грешную душу, ждал, когда взойдет семя. Ждал, не трогал, держал себя в узде, хотя это давалось нелегко. Ждал и верил, что когда-нибудь Ева сама скинет перед ним покровы порока. Ждал и дождался.

      Ева вздохнула, кивнула, разжала руки, девичьи ресницы дрогнули, ее покровы пали к его ногам.

      Человек должен плодиться и размножаться, Адам жил с этим, поэтому предпочитал выносливых женщин с крепким телом, а Ева тощая, слабая, кожа до кости. Но ребра все-таки не выпирают, слегка так просматриваются. Длинная шея, точеные ключицы, длинные руки, грудь вполне годная для кормления, сосочки такие сладкие, что хочется превратиться в младенца и припасть к ним. Нежная кожа, волнующая линия бедер, поросшая девичьим пухом расселина, тесноту которой Адам чувствовал всеми своими корнями. Тесноту, которую, аж дыхание останавливалось, хотелось раздвинуть, протоптать.

      Но больше всего Адаму понравился девичий животик, он всего лишь слегка округлен, но в нем уже угадывалась новая жизнь. Все-таки взошло семя, одно это уже причина для восторга. Но не повод для остановки. Адама распирало от нетерпения. Самое время сейчас закрепить свой с ней союз, ребенок должен родиться в браке.

      – И сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь… – с трудом разжимая челюсти, проговорил он.

      Крепкие, плотные женщины нравились ему, но и Ева хороша собой, в ней столько красоты, юного очарования. Нежный овал лица, невинные глазки, робкий ротик, уши большие, даже оттопыренные, но распущенные волосы, извилистыми ручьями растекаясь по обнаженным плечам, скрывали этот в какой-то степени недостаток. Ева так неотразима, нет сил смотреть на нее и ничего не делать. Ее чувственная непорочность просто сводила с ума.

      – И наполняйте землю, и обладайте ею…

      Договорить Адам не смог, челюсти судорожно сжались, язык налился свинцовой тяжестью. Да и зачем говорить, когда наполнять, обладать и владычествовать над всяким животным он мог прямо сейчас? И не на словах, а на деле.

      Изнемогая от нетерпения, он резко схватил Еву за плечи, с утробным рыком развернул к себе спиной – от страха девушка сжалась, втянув голову в плечи. Ева стояла к нему спиной, но он почему-то смог увидеть, как она закрыла глаза, сильно-сильно зажмурив их.

      Зачатие новой жизни – таинство ритуальное, обряд требовал слов, Адам и хотел спросить Еву, согласна ли она взять его в мужья, но сейчас он мог только рычать и хрипеть. Он с силой надавил на хрупкие плечи, заставляя девушку опуститься на колени. Она покорно легла на живот, сама раздвинула ноги. И это вдруг взбесило Адама. Ведет себя как последняя шлюха. Разве его женщина может себя так вести?

      Сильным толчком, не спрашивая разрешения, он вошел в супружеские с ней отношения. И вдруг понял, что будет мало хранить брачные узы в святости и нерушимости. Остро вдруг захотелось, чтобы их с Евой разлучила смерть…

      2

      Восемь лет спустя

      Солнце из-за туч выглянуло робко, одним глазком покосилось на землю – скалы над рекой верхней своей частью так и остались темно-серыми, как спина горбуши, а нижние обрели окраску рыбьего брюшка. Но брюхо у рыбы мягкое, нежное, а скалы есть скалы, их из пушки не возьмешь. Одни только сосны могли влезть своими корнями в каменную твердь, почва на скалах тонким слоем, а хвойный лес густой и пышный, зеленые сосны в белых шубах. Это слева, а справа – снег на обломках крыши разваленной избы. Перекошенные окна тоскливо смотрят в пустоту.

      Проселок тянулся вдоль реки, по низкому берегу, дорога то асфальт, то грунт, то щебень, машину трясло. Снежный покров еще слабый, выбоины чувствуются, колдобины, колесо то провалится, то подскочит.