Солнце взойдёт после заката. Алексей Линьков

, но было непонятно откуда шел электрический провод к ней. Я предполагал, что входная дверь была сзади меня, но повернуться и посмотреть было невозможно. Стул, к которому я привязан, был прикручен к полу.

      – Так – надо собраться – я попытался взять себя в руки, но голова страшно гудела, и все мысли перемешались.

      – Надо сосредоточиться на чем-то одном – я попытался все свое внимание сосредоточить на безымянном пальце правой руки, думать о чем-то одном, и ни о чем другом.

      Но чем дольше я думал о пальце, тем отчетливее понимал, что ни этот палец, ни вся рука – не мои. Я перевел взгляд на левую руку, потом на ноги, на остальное тело… меня охватил первобытный страх: это тело не моё … я не мог больше сосредоточиться, меня начало трясти, я потерял сознание.

      Очнулся всё в той же комнате, в том же положении и в тех же стенах. Придя, через какое-то время окончательно в себя я попытался пошевелить руками, ногами, но ничего не вышло, они меня не слушались.

      Перевел взгляд на стены и попытался их изучить, но кроме яркого бетонно-серого цвета ничего в глаза не бросалось. Паника меня не отпускала, чувство страха было настолько сильным, что, казалось, дрожат зрачки.

      Снова попытался посмотреть на свои руки, тело, и по-прежнему их не узнавал, они были не мои.

      – Глубоко дышать, я должен успокоиться.

      – Вдох выдох, вдох выдох.

      Руки и скорее всего ноги (я их не видел) были стянуты прочными веревками. Снова попытался пошевелить руками, ногами, шеей, но они меня не слушались. Снова попытался успокоиться, но это было бессмысленно, я весь дрожал, из глаз лились слезы.

      – Эй! Здесь кто-нибудь есть?! – попытался крикнуть, но голос сорвался, и получился просто непонятный хрип.

      – Эй! Помогите! – в этот раз получилось, я узнал свой голос.

      – Здесь кто-нибудь есть? Помогите! Что происходит?! Почему я здесь? Что вы сделали со мной? – голос сорвался, и я начал рыдать. Через неопределенное время, успокоившись, я начал прислушиваться, но была полнейшая тишина, слышно было только частое биение сердца.

      Я очень долго кричал, пытался вырваться, рыдал, снова кричал… но ничего не происходило, время тянулось бесконечно. Силы кончились. Я снова отключился.

      Мне казалось или снилось, что я сижу за обеденным столом, играет легкая музыка, вокруг стоят тарелки с закусками, бутылки вина. В окно через занавески пробивается яркое солнце и слышно пение птиц, шум волн и детский смех. Меня кто-то зовет. Я поворачиваюсь и вижу перед собой женщину, женщина смеется и пытается что-то мне объяснить, не понимаю ее слов, пытаюсь вслушаться, но ничего не получается. Её слова больше похожи ни на слова, а на смех, он то веселый, то грустный. «Может ли смех быть грустным?» – думаю я. Женщина мне не знакома, у неё черные волосы, бледная кожа, непонятного цвета глаза. Она одета в бесконечно белое платье с ярко вышитым рисунком в виде сердца на груди. Ей было или тридцать, или сорок лет, зависело от того, какой стороной она поворачивалась ко мне. Она резко прекратила говорить-смеяться и стала показывать рукой в противоположный угол комнаты. Я посмотрел, но там ничего не было – пустой угол, со старой паутиной в самом центре.

      – Смотриии! – посмеялась женщина.

      – Там пусто – сказал я ей, но женщина неожиданно исчезла, снова попытался разглядеть угол, снова пустота.

      На столе стояли бутылки с красным вином, было видно, что их только достали из холодильника. Музыка продолжала играть, птицы петь, волны окутывали слух, детский смех пропал, видимо, вместе с женщиной. Очень хотелось пить, подвинув к себе поближе бутылку вина, взял её в руки, она была холодная, выпил сразу её всю, не успев понять, как это могло получиться. Не почувствовав никакого опьянения взял другую бутылку и снова полностью её осушил, потом третью, четвертую, бутылки не кончались, опьянение не наступало.

      – Смотриии! Смотриии! – неожиданно снова появилась женщина. Я посмотрел на неё, казалось, что ей уже намного больше лет, чем до этого, были глубокие, старческие морщины, но при этом тело казалось молодым, она была всё в том же платье с сердцем.

      Я снова посмотрел в угол, там лежали дети. Головы их были неестественно повернуты в обратную сторону по сравнению с телом. Маленькие ручки и ножки дрожали.

      – Смотриии! – продолжала смеяться женщина.

      Я открыл глаза, снова увидел бетонную стену и лампочку, абсолютно ничего не изменилось, посмотрел на руки, они были все такими же.

      Что это было? Что за страшный сон? – пытался я задать вопрос сам себе, но естественно ответа не получил.

      Что я вообще помню? Я не помню себя, я не помню кто я.... от этой мысли меня начало тошнить, стало плохо, рвота подобралась к горлу, но так как видимо ничего не ел и не пил очень давно, после пары глубоких вдохов стало легче и меня не вырвало.

      Я не знаю где я, не знаю кто я! Знаю, что это не мое тело, хотя теперь не мог быть уверен. Не знаю, где был до того, прежде чем оказаться на этом стуле, не знаю, сколько времени здесь нахожусь. Из всех событий в жизни в памяти только эти стены, веревки, «не мое тело» и сон. Попытался вспомнить