Колючка. Ирина Муравская

будет болтаться?

      – Ты о ком? ― не поняла я.

      – Не догадываешься? С кем ты вчера… или уже сегодня… так мило обжималась?

      А… она про Даню.

      – Да никто не обжимался… ― неуверенно заминаюсь. ― У него просто пунктик на гиперопеку.

      Хотя не отрицаю, прошлой ночью возникали моменты, вызывающие мурашки. А с ними заодно и парализующую озадаченность.

      – У Шмеля? Пунктик на гиперопеку? Это что-то новенькое! Такое я слышу впервые. Ты, кстати, так и не сказала: как вы познакомились?

      Не сказала. Как-то до этого не дошло.

      На вопросительное в личку: "Откуда ты знаешь Шмеля!?" в ту же ночь, когда Даня меня забирал из бара, я лишь ответила не менее вопросительным: "А ты?". После чего посыпались такие подробности, которые…

      Которые я до сих пор перевариваю.

      – Что за Шмель? Из "Энигмы"? ― не поняла Милана.

      – Ага.

      – Ууу… ― тянут сочувствующе. ― Ты поосторожнее с ним будь, Сашуль. Девчонки за ним хоть и бегают с матрасом, но он тот ещё…

      – Козёл, ― подсказывает Рита.

      – И это предельно мягкое определение. Я его лично знаю не очень хорошо, пару раз только пересекалась, но столько наслушалась.

      – А я вот знаю достаточно лично, ― фыркает Умакина. ― И кроме того, что трахается он как бог, положительного ничего не скажу.

      – Ха, ― Милана насмешливо щурится, пытаясь добраться салфеткой под подмышкой, что непросто с обтягивающим укороченным верхом. ― Это да, это я тоже слышала. Прям даже самой попробовать охота, чтоб самолично, так сказать, убедиться, да только парень мой вряд ли этому обрадуется.

      Сижу и диву даюсь. Вот же сплетницы!

      Слава богу, в гримёрке нас только трое сейчас на перерыве. Правда нисколько уже не удивлюсь, если обнаружится, что вся дюжина танцовщиц, так или иначе, знакома с Даней. И, надеюсь, что только просто знакома, а не…

      – Я что-то не поняла, ― осторожно уточняю. ― Вы его полощите или восхваляете?

      – И то, и другое, ― Рита салютует мне пушистой кисточкой. ― Ты с ним уже спала?

      – Н-нет, ― аж заикаюсь.

      – Ого. А чего тянешь?

      – Да мы и не встречаемся. Просто… дружим.

      "Дружим". И, видимо, это наш потолок. Поцелуй в ванной расставил всё по своим местам, дав понять, что можно не надеяться на что-то большее.

      – Дружите, дружите, ― ухмыляется Умакина, заканчивая с макияжем. ― Все мы с ним "дружим". Главное, не забывай предохраняться.

      – О, ты тоже слышала эту тему, когда он обрюхатил девчонку и заставил её сделать аборт? ― понимающе кивает Милана.

      – Да только ленивый не слышал. Та дурёха долго еще языком чесала, проклиная Шмеля. Правда эта история мало кого останавливает и дальше лезть к нему в койку. Берёт же чем-то сволочь, а?

      – Членом. И умением им пользоваться.

      Стараюсь дальше не слушать. Слишком противно, мерзко и неприятно. И за всё это обмусоливание, и за всплывшую… информацию.

      Но и дать понять, что меня задевают такие разговоры тоже не хочу. Очевидно, что чувство такта