Цена её любви. Галина Колоскова

чувствовала смрадное дыхание, вырывающееся из разгорячённых глоток лохматых преследователей. Ещё немного – и они нагонят её, довершат то, что не успел сделать палач. Может сдаться, упасть и принять смерть от острых клыков, позволить разодрать плоть на сотни кусков?

      Если бы она была одна… но воспоминания о стуке сердца и шевеление под прижатыми к животу ладонями гнали дальше, заставляли искать спасение в глубине зеленеющего леса.

      Где-то сейчас плачет рождённый два дня назад ребёнок – её малыш, – и она должна жить, чтоб найти и спасти его.

      Она наконец-то достигла первых деревьев, слабая надежда шевельнулась в душе: даст Бог, псы не рванут за ней в лес, вдруг, им отдадут приказ возвращаться назад…

      Может быть, Всевышний всё-таки вспомнит о ней, возможно, он пожалеет зачатое в любовном грехе дитя и не позволит лишить его матери…

      Но видно Бог в тот вечер закрыл глаза на то, что происходило в графстве…

      Горячая жгучая боль резанула ногу: собачья пасть сомкнулась, с хрустом ломая тонкую кость лодыжки.

      «Ну, вот и всё… прости, малыш».

      Несчастная согнулась, по привычке обхватив руками живот, и рухнула наземь, удерживаемая зубами крупного мастифа. Она закрыла глаза и приготовилась к смерти.

      Вдруг пёс разжал пасть, выпуская перекушенную ногу и заскулил, в страхе прижимаясь к земле. Жертва погони почувствовала, как чья-то сильная рука схватила её поперёк талии. И в следующий миг беглянка взмыла вверх, очутившись среди густой кроны дуба. Не открывая глаз, она прошептала:

      – Спасите, – но, услышав в ответ грозный рык, разомкнула веки, встретившись взглядом с парой красных светящихся глаз.

      – Спасу! – и острые, как лезвие, клыки вцепились в горло поверх бьющейся голубой жилки, разрывая тонкую нежную кожу…

      ***

      Изабель открыла глаза, не позволяя себе забыть то, что произошло несколько лет назад. Каждый день, методично прокручивая в голове события последнего месяца человеческой жизни. Она должна была помнить их до мельчайших деталей: голоса пытающих её людей, лица которых не могла видеть. Лица мучителей, чьи голоса так и не услышала, запах… Нельзя позволить стереться начисто кусочку человеческой памяти: не все ещё отомщены, не все заплатили по счёту, выставленному ею в день пробуждения, первого пробуждения в новой жизни…

      – Снова мучаешь память? – Иза оглянулась на голос. Вампир подкрался с подветренной стороны; он был настолько стремителен, что она лишь в последний момент услышала шорох сухой листвы, примятой тяжёлыми ногами. – Дались тебе эти воспоминания! Живи и наслаждайся свежей кровью – она вкусна не только у врагов. – Дерик скинул с плеча на землю не подающую признаков жизни бледную молоденькую девушку.

      «Агнесс! – промелькнуло в голове вампирши. Ещё одна оклеветавшая её, на кресте присягнувшая перед представителем инквизиции, что видела, как белошвейка колдует. Скоро тварь расстанется с этим миром. – Больше лживый язык никого не приговорит к смерти!»

      Изабелла приподняла голову обездвиженной пленницы и заглянула в серые глаза, слегка потянув волосы на главе жертвы. Жизнь на мгновение осветила смыслом пустой взгляд клеветницы. Она в ужасе вращала белками глаз. Левая рука слегка дрогнула, но поднять её, чтоб перекреститься, у Агнесс не хватало сил.

      – Здравствуй! Не ожидала увидеть меня живой? – Вампирша хохотнула, заметив новую попытку лжесвидетельницы поднять руку. – Ты права, я – покойник, но крестом от меня не отделаться. Встретимся в аду, – пообещала она, – куда я не тороплюсь, а ты отправишься через минуту! – Изабель отпустила голову жертвы, та с мягким стуком упала на пожухшую траву, прикрытую тонким слоем снега.

      Дерик схватил Агнесс за шею и, подняв с земли, притянул к лицу, приготовившись впиться в белое горло. Он обернулся к напарнице.

      – Хочешь присоединиться? В девке достаточно крови, – вампир коротко рыкнул и причмокнул языком, обнажая загнутые внутрь клыки. – Вкуснейшая: молодая, сладкая, без капли болезней.

      У Изабеллы заурчало в желудке, горло полоснула жгучая жажда, но подбирать еду за кем-то – она не желала.

      – Нет, сегодня поохочусь сама. Узнал, что я просила?

      – Да! – Дерик кивнул в сторону добычи. – Несколько дней выслеживал, когда чёртова кукла выйдет за ворота, – тонкие губы растянулись в ледяной улыбке. – Ты права, в замок пришла чума.

      Изабелла захохотала, кровавого цвета губы раскрылись, обнажая сверкающие белизной зубы. Тонкие ноздри раздулись, втягивая принесённый порывом ветра со стороны городка воздух.

      – Я хорошо знаю её запах, помню, как воняли тела, сжигаемые на костре; среди покойников был и Фрез. – Она ухмыльнулась. – Маленькая девочка, оплакивающая отца, за год до этого потерявшая мать. – Бордового цвета глаза блестели холодом, словно замёрзшая на морозе кровь.

      Повинную в гибели матери Изабелла знала в лицо, обвинить в смерти отца было некого…

      Она грозно рыкнула, оскалившись словно зверь: яд каплями выступил на кончиках острых клыков.

      – Жаклин,