Нечестивицы. Агустина Бастеррика

думать, что я вспоминала её во сне), жизнь до того, как я оказалась за стеной, моё существование на больной земле, в голоде, когда у меня не было ни ручья с водой, ни лепёшек, ни Бога, когда я была странницей. Та жизнь, которую я не могу осознанно вспомнить, как ни стараюсь. Я кричала во сне из-за сбивающих с толку образов, из-за вещей, которых я не понимала, но которые причиняли мне боль. И, даже открыв глаза, я была как будто парализована и мне становилось трудно дышать. Словно автоматический механизм вдоха и выдоха давал сбой, будто мой разум не знал, что надо сделать, дабы совершить такое простое действие, и смирился в ожидании удушья. Но Елена касалась своими ладонями моего лица, заглядывала в глаза. Когда мне удавалось успокоиться, она ложилась рядом и обнимала, дожидаясь, пока я снова засну. Однако с тех пор, как мы похоронили её заживо, с того дня, как земля укрыла её и никто, кроме меня, не может найти её безымянную могилу, я уже не вижу во сне мою прежнюю жизнь.

      Внезапно мне показалось, что вдалеке появилась какая-то тень среди деревьев. Я спросила себя, может ли это быть странница, скрывающаяся в лесу зарослях, или дух, кто-то из монахов, которые преследуют нас.

* * *

      Мне известна разница между съедобными грибами и поганками, поэтому меня и посылают искать грибы. Я научилась их различать, но не помню как. Иногда сохраняю красные грибы с белыми крапинками – мухоморы. За несколько дней до известия о смерти Младшей Святой я попробовала дать Мариэль его крошечный кусочек, подмешала ей в ужин. Она провела всю ночь, облизывая стену коридора, ведущего к нашим кельям. Сестра-Настоятельница била Мариэль, трясла, но та не реагировала. Мариэль глядела на неё пустыми глазами. Некоторые шептались, что в воздухе витают зловредные духи и что Мариэль легко впускает их, потому что психически слаба. Дух монахов, почти неслышно произнёс кто-то. Сестра-Настоятельница устала бить Мариэль и удалилась. Некоторые из нас попытались привести Мариэль в чувство. Видимо, все боялись, что она умрёт или того хуже – заразит тёмными ду́хами, потому что всем (кроме меня) стало ясно, что в её глазах вызревает что-то зловещее. Каталина вскрикнула и сказала, что почувствовала ядовитое дыхание Мариэль и что, когда она ту встряхнула, нечто постыдное пыталось проникнуть в чрево Каталины. Нечестивицы в ужасе отшатнулись. А я смотрела на Мариэль, заворожённая воздействием на неё мухомора. Мне было любопытно узнать, что случится, если я дам кому-нибудь этого гриба гораздо больше. До какого безумия дойдёт человек? Между тем всем наскучило наблюдать происходящее, и Мариэль оставили одну, а она продолжала лизать стену до тех пор, пока её язык не начал кровоточить. Я оттащила Мариэль от стены и отвела в келью. И поступила так не из жалости, а из любопытства, ибо хотела узнать силу воздействия мухомора. Я помогла ей переодеться, уложила в кровать и стала ждать, пока она уснёт. Перед тем как заснуть, она пыталась что-то мне сказать, но её язык распух. Я поняла только отдельные слова: Просветлённых нет, лес – есть. Она бредила.

      Мариэль не убивала.

      Мариэль