Я тебя выиграл. Вера Зверева

оловы, и мокли, как и памятники на могилах, окружающие нас.

      Мне было жутко в этой компании, но я не могла не проводить свою мать в последний путь. Даже, несмотря на то, что в последние дни она сделала не самый хороший выбор.

      Быть может, её смерть избавит меня от необходимости переезжать в чужой дом.

      Гробы, наконец-то опустили, землю бросили, и угрюмые мокрые мужчины начали расходиться, молча пожимая друг другу руки на прощание. Я тоже поспешила было отсюда поскорей убраться, но не успела я отойти от ограды на дорожку, как с двух сторон меня подхватили под руки.

      – Куда-то торопишься, сестрёнка? – прогремел над ухом голос, который я совсем не желала услышать.

      – Арсен, Карим, какая приятная встреча, – натянуто улыбнулась я и почти повисла в воздухе между двумя высокими накачанными парнями, сжавшими меня в тиски.

      – Приятная? На похоронах отца? – съязвил Карим.

      – Ты решила посмеяться над этим? – подхватил брат.

      – Нет, что вы, я просто рада вас видеть, мы так давно не встречались…

      – Ага, заливай дальше, Лиз, пойдём, – они потащили меня к стоянке, виднеющейся за деревьями, – ты же не собиралась пропустить поминки? Куда так торопилась?

      Я еле успевала переставлять ноги, кроссовки шлёпали по грязным лужам, внутри давно хлюпала вода.

      – Нет, что вы… Я просто хотела заехать домой и переодеться, такой дождь, – я подняла лицо к небу, тут же получив порцию острых холодных капель, – я сильно промокла.

      – Теперь твой дом у нас, ты что забыла? – Карим сжал мою руку сильней.

      – Там и высохнешь, и не пропустишь прощальные речи гостей! Будет угощение, – Арсен улыбнулся так плотоядно, будто главным блюдом буду я.

      Кажется, у меня нет никаких шансов отказаться от посещения этого проклятого дома. Как только моя мать решила в него переехать к своему новому мужу, она изменилась до неузнаваемости, словно её там подменили, и последние недели я общалась с совершенно другим человеком.

      Она, конечно, всегда была неразборчива в мужчинах и я за свои недолгие двадцать лет привыкла к их смене чаще, чем времена года. Но этот… Акиев был самым жутким из них.

      Настоящим бандитом. Как и его сыновья.

      И теперь я еду в самое их логово.

      Мои сводные братья бесцеремонно затолкали меня на заднее сидение своего Гелика и уселись по обеим сторонам, будто реально думали, что я решусь выпрыгнуть на ходу. Я ещё не настолько отчаялась, чтобы закончить свою жизнь, просто слегка напугана тем, что они обращаются со мной, будто с вещью.

      И мне есть чего бояться.

      Дорога от загородного кладбища до пошлого особняка Акиевых заняла почти сорок минут, дорогу развезло, и машина то и дело ныряла в глубокие лужи. Мутные волны грязи накрывали окна, а мои «братья» сидели как два кладбищенских изваяния. Или даже горгульи на крыше готического склепа. Такие же уродливые остроносые профили и огромные руки-лапы, лежащие на обеих моих коленках.

      Как только мы приехали, меня так же впритирку отвели в дом, стянули шуршащий дождевик и бросили его на пол к моим ногам. Служанка сразу появилась в дверях, чтобы встретить хозяев.

      – Иди в свою комнату и переоденься, тут у тебя тоже есть одежда, – подтолкнул меня к лестнице Карим, – если через десять минут не спустишься, мы придём за тобой сами и переоденем.

      – Да поняла я, поняла, – я оттолкнула его руку со своего бедра и начала подниматься по лестнице. Вот я влипла. Не надо было вообще приходить на похороны, надо было сразу на вокзал ехать и ждать свой автобус в тепле. Давно надо было свалить из этого мерзкого городишки.

      И подальше от этой «семьи».

      Пришлось взять сухую блузку из гардероба, куда моя покойная мать навешала вещей, надеясь, что я буду их носить. Хотела купить мою лояльность, словно шмотки могли сотворить чудо, и я бы с радостью переехала к ней. Теперь её нет, а вещи остались.

      Надену в последний раз в знак памяти.

      Джинсы я оставила свои, а вместо свитера надела модную чёрную блузку, совершенно не вписывающуюся в мои предпочтения по стилю. Но это мелочи. Страшней всего то, что мне надо вытерпеть поминки.

      Почти все гости прибыли на своих дорогих и пафосных машинах и уселись за длинный стол, чтобы долго толкать унылые речи в честь покойного отчима и ни разу не упомянуть мою мать. Никто её здесь не любил, кроме Саида. А меня из-за неё теперь, кажется, все ненавидят.

      Я чувствовала на себе их тяжёлые и липкие взгляды, хотя почти всё время пыталась смотреть в тарелку и не поднимать глаз. Пытка поминками продолжалась почти вечность, два моих «брата», как два надзирателя, сидели по обеим сторонам от меня и не давали лишний раз шелохнуться.

      Гости разъехались далеко за полночь и к тому времени я уже начала клевать носом. Я хотела бы пойти в эту ужасную совершенно чужую  «мою» комнату и упасть на кровать лицом вниз. Хоть поплакать немного  о моей погибшей матери.

      Но у Арсена с Каримом оказались другие планы, как только они увидели,