Маттео Фальконе. Новеллы. Проспер Мериме

в остроконечной бархатной шапке и куртке, расшитой красным и желтым?

      – Да. Отвечай скорей и не повторяй моих вопросов.

      – Сегодня утром мимо нас проехал священник на своей лошади Пьеро. Он спросил, как поживает отец, и я ответил ему…

      – Ах, шельмец! Ты хитришь! Отвечай скорей, куда девался Джаннетто. мы его ищем. Он прошел по этой тропинке, я в этом уверен.

      – Почем я знаю?

      – Почем ты знаешь? А я вот знаю, что ты его видел.

      – Разве видишь прохожих, когда спишь?

      – Ты не спал, плут! Выстрелы разбудили тебя.

      – Вы думаете, дядюшка, что ваши ружья так громко стреляют? Отцовский карабин стреляет куда громче.

      – Черт бы тебя побрал, проклятое отродье! Я уверен, что ты видел Джаннетто. Может быть, даже спрятал его. Ребята! Входите в дом, поищите там нашего беглеца. Он ковылял на одной лапе, а у этого мерзавца слишком много здравого смысла, чтобы попытаться дойди до маки хромая. Да и следы крови кончаются здесь.

      – А что скажет отец? – спросил Фортунато насмешливо. – Что он скажет, когда узнает, что без него входили в наш дом?

      – Мошенник! – сказал Гамба, хватая его за ухо. – Стоит мне только захотеть, и ты запоешь по-иному! Следует, пожалуй, дать тебе десятка два ударов саблей плашмя, чтобы ты наконец заговорил.

      А Фортунато продолжал посмеиваться.

      – Мой отец – Маттео Фальконе! – сказал он значительно.

      – Знаешь ли ты, плутишка, что я могу увезти тебя в Корте или в Бастию, бросить в тюрьму на солому, заковать в кандалы и отрубить голову, если ты не скажешь, где Джаннетто Санпьеро?

      Мальчик расхохотался, услышав такую смешную угрозу. Он повторил:

      – Мой отец – Маттео Фальконе.

      – Сержант! – тихо сказал один из вольтижеров. – Не надо ссориться с Маттео.

      Гамба был явно в затруднении. Он вполголоса переговаривался с солдатами, которые успели уже осмотреть весь дом. Это заняло не так много времени, потому что жилище корсиканца состоит из одной квадратной комнаты. Стол, скамейки, сундуки, домашняя утварь и охотничьи принадлежности – вот и вся его обстановка. Маленький Фортунато гладил тем временем кошку и, казалось, ехидствовал над замешательством вольтижеров и дядюшки.

      Один из солдат подошел к копне сена. Он увидел кошку и, небрежно ткнув штыком в сено, пожал плечами, как бы сознавая, что такая предосторожность нелепа. Ничто не пошевелилось, лицо мальчика не выразило ни малейшего волнения.

      Сержант и его отряд теряли терпение; они уже поглядывали на равнину, как бы собираясь вернуться туда, откуда пришли, но тут их начальник, убедившись, что угрозы не производят никакого впечатления на сына Фальконе, решил сделать последнюю попытку и испытать силу ласки и подкупа.

      – Племянник! – проговорил он. – Ты, кажется, славный мальчик. Ты пойдешь далеко. Но, черт побери, ты ведешь со мной дурную игру, и, если б не боязнь огорчить моего брата Маттео, я увел бы тебя с собой.

      – Еще чего!

      – Но когда Маттео вернется, я расскажу ему все как было,