Расстрелять перед строем. О. С. Смыслов

бывшего венгерского хозяина. Подкатила “Волга”. Из передней двери выскочил полковник, услужливо открывая заднюю дверь, откуда вышел маршал Москаленко. Подойдя к нему, я доложил обстановку. Он снисходительно выслушал, дав понять, что все кончено и мне надлежит оставить его в покое.

      – Можете отправляться в гостиницу. До встречи на Военном совете, – сказал он и протянул свою руку.

      – Товарищ маршал, но меня разместили здесь. Мне некуда ехать. Так распорядились устроители.

      – Как так? – удивленно спросил он, смерив меня злым взглядом. Так и ушел он молча к себе, ничего не сказав, вроде бы униженный и оскорбленный тем, что к нему подселили какого-то генерал-лейтенанта, от чего страдало его величие полководца.

      Думая, как мне быть в этой дружеской стране в такой обстановке, пошел на свою половину. Услышав звон посуды, легкие вкрадчивые шаги обслуживающего персонала и какие-то команды полковника Д., поспешил помыть руки, чтобы не опоздать к обеду. Но что-то щемило на душе. Не к добру было молчание маршала при встрече. Но все равно надо обедать. Однако на обед меня не пригласили. Значит, о том было указание Москаленко. Унизительно и оскорбительно было наблюдать проявление столь мелкого самолюбия главы делегации. Трапеза между тем закончилась. И он ушел к себе, так как наступило время “адмиральского” часа. И только после этого раздался стук в дверь. Венгр приглашал в столовую. Отказаться было неудобно.

      Это была какая-то месть или желание выжить меня из особняка. Но куда выехать, если устроители распорядились так…

      К парадному подъезду, лаская асфальт резиной и шипя, подкатила машина. Надо было отправляться в город для участия в протокольном ритуале возложения венков…

      …По устойчивой армейской традиции младший по званию и должности должен ожидать старшего. Выхожу во двор раньше. Жду маршала с надеждой на его приглашение сесть в машину. А если откажет – придется ждать другую машину.

      Выход Москаленко обставляется с большой помпой. Сначала выскакивают порученцы и адъютант с озабоченными и тревожными лицами, отрывисто переговариваясь и загадочно переглядываясь. Заглядывают в дверь, как ошпаренные, отскакивают: идет, идет!.. С мыслями о том, посадит ли он меня в свою машину и на чем мне добираться в противном случае, стою и я. Маршал небольшого роста, с бледным лицом, бесцветными глазами, блуждающим взглядом, согбенный.

      Услужливо распахнулась дверца, его величественно усадили. Недовольно фыркнула мотором машина и выскочила из ворот…

      С чувством обиды и досады перед таким явным барством поплелся к себе, чтобы вызвать машину. Оказалось, что протоколом мое место определено в машине вместе с Москаленко. Чтобы не выставить себя и маршала в невыгодном свете, объяснил, что, мол, опоздал с выездом. И пока на другом конце искали выход из создавшегося положения, вернулся переводчик и пригласил поехать вместе с ним в его машине. Он, венгерский офицер, никак не мог понять всю нелепость поведения нашего маршала…

      Во