Личный враг Бонапарта. Ольга Елисеева

сколько раздосадован. – Летом попрошу достать снега.

      Была нужда! Александр Христофорович вообще не обратил внимания на уважительные, завистливые взгляды товарищей. Его интересовали припасы. Крупа, горох, сахар. Недавно был транспорт. Кое-что осталось. Сажать солдат на пустые щи генерал не собирался. Но у командира есть свои преимущества. Два мешка пшена, например.

      Взяв десяток казаков, он наладился в обратный путь. И уже к вечеру второго дня был в усадьбе.

      Елизавета Андреевна вышла сама.

      – Я вот подумал, вам котенок не нужен? – Бенкендорф достал из чрезседельной сумки свое приобретение. – Правда, у него глаза нет. Потемкиным зовут Таврическим.

      – Котэк! Котэк! – запищали девчонки, норовя сверзиться с рук няньки.

      – А это ему на прокорм и вам тоже.

      Казаки понесли мешки в дом.

      – Не надо было, – слабо отмахнулась вдова.

      – Будем считать: это за фураж. Денег все равно от штабов не дождешься.

      Они переминались с ноги на ногу.

      – Ну я поеду…

      – Простите меня! – выпалила женщина. – Я зря наговорила вам. Мне обидно стало. У кого-то жизнь и была, и будет. А я – как слепая корова в хлеву. Двух детей родила, мужа схоронила. Все. Конец. Не видела ничего. Поведут резать – солнца красного не вспомню. Позавидовала я.

      – Мне? – опешил генерал.

      Вдова старалась не смотреть на него.

      Бенкендорф полез в сумку, на снег попадала куча полезных вещей: моток суровых ниток, шило, колода карт, связка шейных платков и, наконец, засаленная тетрадка в кожаном переплете, на который были накручены запасные чулки, – сушились так.

      – Дневник. Я веду. – Он не без труда освободил тетрадь от чулочного плена. – Не бойтесь. Непристойностей не больше, чем вы себе в состоянии вообразить.

      – Зачем? – Елизавета Андреевна схватила дневник обеими руками, будто тут же намеревалась читать.

      – Подумаете сами, есть ли чему завидовать? – генерал уже взметнулся в седло. – Только недолго. После Березины мир объявят. Я за вами вернусь.

      – Почему? – охнула она.

      – Вы мне ночь должны! – уже через плечо крикнул Александр Христофорович, разворачивая коня от крыльца к аллее парка.

      Елизавета Андреевна вздохнула, знаком услала няньку и побрела на кухню, где уже распоряжался Иван Галактионович.

      – Ну, бесстыдница, – управляющий развязывал мешки, – принимай добро. Заработала. Да не тужи, все ж от своих, не басурманское.

      Бенкендорф недолго держал в голове происшествие. Уже через пару дней нашел себе смазливую маркитантку. Потом польскую швею при обозе. Потом… Да мало ли кого потом. Только когда открывал кожаную тетрадку, чтобы записать события дня, вспоминал, где находится первый том, и досадовал. Жаль. Пропадет.

      Глава 1. Minne[5]

      «Униженные пруссаки дрожали от ярости, вспоминая свои прежние победы, но больше всего нас удивила флегма немцев, с которой те страдали

5

Возвышенная, рыцарская любовь (нем.).