Язычник. Александр Мазин

чего там гадать. Ноги-то спутаны.

      Славка был крещен во младенчестве и часто ходил в Христову церковь. Вместе с матерью. Один – никогда. С матерью – в церковь, с дружиной – на Перуново капище. Правда, там, на капище, Славка жертв никогда не приносил. Прочие дружинники относились к этому с пониманием. Тем более что Славка был не единственным христианином в киевской гриди. Тем более что лучшая жертва Перуну – не пронзенный копьем раб, а кровь ворогов, пролитая на сече.

      Будь у Славки хоть какая-то надежда принять смерть в бою, он бы обратился не к Христу, а к Перуну. Но сейчас, когда надежды не осталось, главным и единственным его Богом был Христос. Потому именно к Нему обратился он в свой последний час.

      Опустившись на колени, Славка обратил взгляд к небу, спрятанному за серебристыми листьями верб, и прочел по-булгарски и по-ромейски «Отче наш», потом «Верую». Других молитв не знал. Закончил и сразу встал. Искушения потянуть время – не было. Напротив, интересно было: как его встретят там, в раю? Или – в Ирии? Славка и сам не знал, куда попадет, когда ему перережут горло. Он ведь не только христианин, но и варяг.

      – Я помолился, – сказал Славка, бесстрашно глядя в узкие глаза печенега. – Теперь убивай.

      Но вождь копченых опять его удивил:

      – Ты – истинно верующий? – спросил он по-ромейски.

      Славка промолчал. А чего болтать – все равно убьют. Но тут наконец рискнул подать голос один из пленивших Славку моравов.

      – Ты не можешь его убить, – сказал он. – Это наш пленник, а не твой.

      Печенег перевел взгляд со Славки на морава. Долго смотрел. Морав под этим взглядом сник, но все же пробормотал еще раз:

      – Мы его в полон взяли. Наш он по Закону.

      – И в полон ты его тоже по Закону взял? – насмешливо спросил странный вожак степняков.

      – Он – нашей веры, – глядя в землю, проговорил морав. – Нехорошо христианину убивать христианина.

      – Да ну? – усмехнулся печенег. – А я не знал. Но если тебя это смущает, пусть его убьет вот хотя бы Упайчи, – вождь кивнул на краснорожего степняка, который хотел огреть Славку плетью.

      – А можно я его не сразу убью, мой господин? – попросил Улайчи.

      – Нельзя, – отрезал вождь. – А теперь, друг мой, – сказал он мораву, – назови еще одну причину, по которой я не должен убивать этого юного храбреца? Он-то меня прикончил бы не задумываясь.

      К удивлению Славки, последнюю фразу он произнес по-ромейски.

      – Тебя прикончат и без меня! – дерзко заявил Славка. – Тебя выследят и зарежут, как овцу! Тебя и всех твоих воев!

      Вожак печенегов на Славку даже не взглянул. Он смотрел на морава.

      – Есть и другая причина, – тоже по-ромейски буркнул морав. – Его отец очень богат. Заплатит большой выкуп.

      – Насколько большой? – поинтересовался вождь степняков.

      – Сто гривен серебра, – ответил морав и покосился на остальных печенегов.

      Те слушали с интересом, но, похоже, ничего не понимали.

      – А может, и больше сотни, – сказал морав.

      – Больше, –