Полное собрание сочинений. Том 2. 1895–1897. Владимир Ленин (Ульянов)

продукции, занимающую известную долю рабочих, дающую особый продукт, реализуемый частью внутри самой этой области, частью в обмене с другой областью – производством предметов потребления. Накопление действительно есть превышение производства над доходом (предметами потребления). Чтобы расширять производство («накоплять» в категорическом значении термина), необходимо произвести сначала средства производства [55], а для этого нужно, следовательно, расширение того отдела общественной продукции, который изготовляет средства производства, нужно отвлечение к нему рабочих, которые уже предъявляют спрос и на предметы потребления. Следовательно, «потребление» развивается вслед за «накоплением» или вслед за «производством», – как ни кажется это странным, но иначе и быть не может в капиталистическом обществе. В развитии этих двух отделов капиталистической продукции не только не обязательна, следовательно, равномерность, а, напротив, неизбежна неравномерность. Известно, что закон развития капитала состоит в том, что постоянный капитал возрастает быстрее переменного, т. е. все большая и большая часть вновь образуемых капиталов обращается к тому отделу общественного хозяйства, который изготовляет средства производства. Следовательно, этот отдел необходимо растет быстрее того отдела, который изготовляет предметы потребления, т. е. происходит именно то, что объявлял «невозможным», «опасным» и т. д. Сисмонди. Следовательно, продукты личного потребления в общей массе капиталистического производства занимают все меньшее и меньшее место. II это вполне соответствует исторической «миссии» капитализма и его специфической социальной структуре: первая состоит именно в развитии производительных сил общества (производство для производства); вторая исключает утилизацию их массой населения.

      Мы можем теперь вполне оценить точку зрения Сисмонди на накопление. Его утверждения, что быстрое накопление ведет к бедствиям, совершенно ошибочны и проистекают лишь из непонимания накопления, точно так же, как многократные заявления и требования, чтобы производство не перегоняло потребления, ибо потребление определяет производство. На деле происходит именно обратное, и Сисмонди просто-напросто отворачивается от действительности в ее особой, исторически определенной форме, подставляя на место анализа мелкобуржуазную мораль. Особенно забавное впечатление производят попытки Сисмонди прикрыть эту мораль «научной» формулой. «Гг. Сей и Рикардо, – говорит он в предисловии ко 2-му изданию «Nouveaux Principes», – пришли к той доктрине… что потребление не имеет других пределов, кроме пределов производства, тогда как оно ограничено доходом… Они должны были бы предупредить производителей, что они должны рассчитывать только на потребителей, имеющих доход» (I, XIII) [56]. Такая наивность вызывает в настоящее время только улыбку. Но не подобными ли вещами переполнены писания современных наших романтиков вроде гг. В. В. и Н. —она? «Пусть предприниматели банков подумают хорошенько…» найдется ли рынок для

55

Напоминаем читателю, как подходил к этому Сисмонди, выделяя отчетливо эти средства производства для отдельной семьи и покушаясь сделать это выделение и для общества. Собственно говоря, «подходил» Смит, а не Сисмонди, только пересказывающий его.

56

Как известно, по этому вопросу (создает ли производство само себе рынок?) новейшая теория вполне примкнула к классикам, отвечавшим на него утвердительно, против романтизма, отвечавшего отрицательно. «Настоящий предел капиталистического производства это – сам капитал» («Das Kapital», III, I, 231 («Капитал», т. III, ч. I, стр. 231. {145} Ред.)).