Последнее сказание. Теймур Байрамов

>

      Именно в ЛИТО Кафарова я уяснил для себя главное, прочувствовал разницу между Поэзией и тривиальным рифмо-сложением.

      – В стихах должно быть что-то от лукавого, – часто повторял Наставник.

      В 1983 году в издательстве «Гянджлик» вышел сборник «МОЛОДЫЕ ГОЛОСА», где были опубликованы и мои очень-очень неумелые и едва ли могущие претендовать на поэтичность вирши. Что увидел в этих

      беспомощных строках Владимир Азимович, я ну никак себе представить не могу. И это был мой дебют… Весьма неудачный.

      Кстати, об опубликованном. Перечитывая выпущенные за последние три десятка лет авторские сборники, я не раз пожалел, что так неразборчиво составлял книжки. Сколько шлака! Вот и приходится возвращаться, и не трястись над каждым сотворённым стишком… Как это у Маяковского насчёт «единого слова» и «тонн словесной руды»?

      …………………..

      Со стихотворений из бакинского цикла конца восьмидесятых, прицельно обстрелянных на пристрастном ЛИТО, я и начинаю «Последнее сказанье»

      Сумгаит – Баку, 1985 – 1990

      Берег

      На моём пустынном берегу,

      Где песок охапкой охры брошен,

      И волна, споткнувшись на бегу,

      Разлетелась тысячью горошин.

      А у дальней отмели пестрит

      Буйной пены крошево рябое,

      И, дробясь, взрывается нефрит

      Масляными сколами прибоя.

      У скалы, умытой до бела,

      Ходит зыбь, покачиваясь глыбой.

      ……….

      Водорослей липкие тела

      Пахнут свежевыловленной рыбой…

      Старое фото

      Года прогулялись по снимку,

      Нещадно края пожелтив,

      Стоим, молодые, в обнимку,

      Беспечно смеясь в объектив.

      И солнце, и море – задаром,,

      И – всем без разбора – тепло

      По-южному ранним загаром,

      Смугля и румяня, сошло.

      И розово виделись дали,

      И гулко стучало в груди,

      Не ждали мы и не гадали,

      Как мало у нас впереди.

      Ни Саша, живой ещё Саша,

      Ни Борька, повисший на мне,

      Какая кровавая каша

      Подходит, ворча на огне…

      Апшерон

      Я был тобой по воле божьей

      И одарён, и разорён,

      Увы, уже не мой, но всё же —

      Мой, своенравный Апшерон.

      Ты приносил мгновенья счастья

      Любить свободно и легко,

      Когда стихами причащаться

      Мне доставалось от богов.

      Когда под грустный смех Хазара

      Я пил, хмелея, норд шальной,

      И слушал: трепетной струной

      Слетал далёкий голос тара.

      И кровь мои стесняла вены,

      И билась, растам в унисон,

      И были необыкновенны

      Часы, похожие на сон.

      Но, верно, не сложилось что-то,

      Ты гонишь, болью одержим,

      Я, обветшавшая банкнота,

      Стал и ненужным, и чужим.

      Ты гонишь… Что ж, судьбе послушен,

      Ступая точно по ножу,

      Тобой отвергнутую душу,

      В ладонях скомкав, уношу…

      Прощание

      Норд в одышке. Осип на бегу,

      Месяц в облако прячет прищурку…

      Я сегодня ночую у Шурки,

      Навсегда покидая Баку.

      Всё, как надо: вино, закусон,

      За столом – задушевные речи,

      Вечер и быстротечен, и вечен,

      И прозрачен, как утренний сон.

      И уже – нараспашку душа…

      Тост за горы. Привычное дело.

      За окном простучит оголтело

      Электричка, куда-то спеша.

      Это нужно ещё превозмочь: