Цветной Дозор. Карина Шаинян

от зла? Зачем скрывать силу? Они же ничего не понимают. Хорошо Дэнгу рассуждать, сидя за стенами монастыря, что асуры несут лишь зло… Вылез бы как-нибудь вечером и посмотрел сам. Интересно, как он поступил бы на ее месте?

      Тави испуганно попятилась, сообразив наконец, что именно собиралась сделать. Ну надо же – еще и суток не прошло, как она узнала о своей природе, а уже смотрит свысока на людей только потому, что родилась Иной. Так можно далеко зайти, Дэнг, пожалуй, прав. Вот же мутный тип, с раздражением подумала Тави, совсем запутал. Что ей делать прямо сейчас? Вроде бы фокусник не творил ничего плохого. Люди вокруг улыбались, счастливые от причастности к мелкому чуду. Наивные и глупые, не знающие, что чудо – настоящее, а у мира существует изнанка. И кто знает, что принесет им будущее, отравленное соприкосновением с магией… Попытался бы монах остановить фокусника? Должна ли Тави останавливать всех встречных асуров?

      Фокусник отправил карту в очередной полет вокруг своего залысого лба, на секунду поднял глаза и вдруг по-свойски подмигнул Тави. Она смущенно спряталась за спинами зрителей. Отвернулась, бездумно шаря глазами по толпе, – и светловолосый парень с добрыми глазами, шедший прямо на нее, вдруг остановился, будто споткнувшись.

* * *

      Наверное, так чувствует себя человек, которому на голову уронили мешок с песком. Звуки глохнут, будто уши заложили толстой оконной ватой. Кости превращаются в дрянную резину, а поле зрения сужается до размеров самолетного иллюминатора – будто кто-то выключил свет и тут же врубил прожектор, четко направленный на одно-единственное лицо.

      Он выглядел усталым, почти изможденным, как после долгой болезни. Капли влаги поблескивали в неопрятной белобрысой щетине на щеках – капли пота, а не нудного сибирского дождя. В руках фотоаппарат-«мыльница», на запястье – браслет из рыбьих позвонков, купленный на соседнем лотке. Нормальный беспечный турист, а что вид измученный – так, может, из-за диареи, нечего было налегать на экзотические фрукты. Может, человек, может, асур. Но совершенно точно – не призрак невинно убитого.

      – Привет, – решительно сказала Тави и, поднявшись на цыпочки, изо всех сил залепила пятерней по этому мокрому лицу.

      Андрей покачнулся и схватился за щеку.

      – Ты… – выдавила Тави. – Ты… живой! Я чуть из-за тебя с ума не сошла, я почти в бомжа превратилась, а ты…

      – Не сдох, да, – подсказал Андрей сквозь зубы и выпрямился. – Ну извини.

      – Ты… – Тави всхлипнула, сердито вытерла глаза кулаком. – Я искала, хотела пойти в милицию и сознаться. Звонила в больницы – все без толку, я знала, что все неисправимо, но надеялась… но была уверена, что убила тебя, с этим же невозможно жить, понимаешь, ты, сволочь?! Я хотела покончить с собой, – ровно проговорила она. – Какого ж ты… почему ты не дал мне знать?! Какого черта? Ненавижу тебя! – Голос дал петуха, и она осеклась.

      – Истеричка! – процедил Андрей.

      – Я не в истерике! – заорала Тави. – Я,