Скрепы России. О Родине, любви, войне и мире. Николай Юргель

я него духовная основа, и основу эту он помещает в стихотворный мир со всеми пленительными деталями.

      Снег лежит пушистый,

      Всё белым-бело.

      Крыши и деревья

      Пухом замело.

      Белокрылая метель,

      Пух летит, кружится.

      Снежно-белый Новый год,

      Дед Мороз мне снится.

      С потрясающей простотой сказано, но при этом в простых словах виден индивидуальный подход. Это индивидуальность в чистоте чувства, в ощущении свежести и русской правоты. Русскость для Юргеля не кровь, это духовная принадлежность к культуре, к языку, к ценностям.

      Для Юргеля свойственно мечтать. Многие его тексты хранят этот романтический пыл, создают миражи, пытаются нащупать дорогу в неведомое, и в этом не блажь, а творческий метод, жажда не позволять современному рациональному миру уничтожить романтическое в человеке.

      Вдруг покажется, что счастье рядом,

      На, возьми и полной грудью пей…

      Но в краю сиреневом окажется

      Нет тебя и нет вообще людей…

      Любовь Юргеля к России не абстрактна и не слепа. Он по-разному настраивает своё поэтическое зрение, проникает в глубину истории, вызволяет из небытия исторических персонажей и историческую эстетику.

      Дай маузер, Комиссар,

      Будет боль и печаль.

      Нам послано свыше…

      Стрелять ты устал,

      Маузер, Комиссар!

      Не слышит…

      Пули стучат по крыше…

      Юргель относится к тем поэтам, кто не злоупотребляет символической стороной поэзии, хотя, безусловно, ей не чужд. Да, он вполне в теме того огромного и никогда до конца не познанного пространства, что даёт поэзии символическое мышление, значение предмета, детали, исходящие от его смыслов; от глубины формы слова он не отказывается никогда. Слово для него и символ, и предельная конкретика. Идеальное чувство меры.

      Бронзовый клинок

      Избитый, согнутый.

      На рукояти золото

      И камни…

      Зловещий свет

      На лезвии отколотом,

      Как будто отблески

      Беды и пламени…

      ские категории не остаются без его внимания: Здесь нет никакого избыточного натурализма, бытовщины. Мир в глазах поэта Юргеля стоит оправдания, только если в нём есть поэзия, есть красота. Есть особый гуманитарный взгляд на всё сущее. От него тянутся нити во многие области человеческого знания и человеческого чувствования. Юргель не ограничивает себя. Даже самые сложные философ-

      Вспыхнув, свеча погасла,

      Дым и железа вой,

      Огнём пылает небо…

      Что будет, Земля, с тобой?

      Иудина выпив зелья,

      В крови утонула страна.

      Звероподобных тварей…

      В бой ведёт сатана.

      Здесь через философские парадигмы автор выходит на общественно-политические позиции, демонтирует своё кредо, которое заслуживает всяческого уважения. Патриотизм тут не выспренний, не дежурный, а пропущенный через всю жизнь, через судьбу, через свой, а не заёмный опыт.

      Соловейка-соловей прилетел на зорьке в сад.

      Важно он на ветку сел и откушал виноград.

      Не гоню его, бродягу, пусть себе поест, попьёт,

      А потом мне песню света свою дивную споёт…

      Он споёт мне песню утра, солнца, моря и любви.

      Песню радуги и счастья, ту, что знают соловьи.

      Говорят, что из Китая их в Европу завезли,

      Только кажется, что песни были русские – мои.

      Вспоминаю Подмосковье да раскаты соловьёв…

      Русские леса, раздолье из далёких добрых снов.

      Сочные, густые трели мой бродяга не забыл…

      И подсвистом и коленцем мир сегодня удивил.

      Для патриотических текстов автор черпает вдохновение в фольклоре, в тайне русской песенности, в её завораживающем магическом ритме, в тайне перелива слов. Ведь наилучший патриотизм – это утверждение собственных ценностей, а не истеричное противостояние чужим.

      Юргель, бесспорно, близкий мне поэт. Желание писать его связано не со стремлением только запечатлеть мир, но и преобразить его. Лирическое мгновение он способен длить столь долго, сколь нужно для того, чтобы читатель поймал волну поэта и, не захлебнувшись ей, проплыл вместе с ней положенную культурологическую дистанцию.

      Он знает силу исторической дистанции, когда прошлое даёт почву настоящему, когда легенды выползают из своих нор и переплетаются в танце с воображением поэта. И всё очень зримо. Стихотворение