Новая Зона. Все сокровища мира. Виктор Точинов

люку надоела спокойная жизнь, никем, даже сборщиками металлов, не тревожимая. Он со скрежетом выломился из гнезда и устремился вверх. Не сам собой – его подпирал высокий, метра три, полупрозрачный цилиндр желе, студенистый и подрагивающий.

      Внешним контуром цилиндр точно повторял форму ведущего наверх канализационного колодца – сбоку присутствовали даже выемки от скоб-ступеней.

      Люк, прилипший к вершине студенистого столба, слегка клонился набок и выглядел, как лихо заломленный берет спецназовца неведомого подразделения.

      Слизь…

      Серая Слизь…

      Мы замерли – и я, и Джей-Си, и оба «космонавта».

      Столб колебался, и амплитуда его колебаний постепенно увеличивалась. Слизь словно выбирала, в какую сторону рухнуть. Рухнув в нашу, она бы прикончила всех четверых.

      2

      По общему мнению, Слизь абсолютно безмозгла. И даже по видимости не имеет никаких органов чувств. Однако все, кто сталкивался с этой студенистой мерзостью, хорошо знают: на колебания Слизь реагирует. Неведомо чем их воспринимает, но реагирует.

      Капля слизи на конечность не смертельна… Вернее, не всегда смертельна. При условии немедленной ампутации. На тело или на голову – каюк без вариантов. Эта штука чертовски быстро превращает в себя любую органику. И живую, и мертвую.

      И костюмы «космонавтов» – способные спасти хоть от взорвавшейся в руках гранаты – ничем не помогут, они сработаны из полимерных материалов, за исключением титановых вставок и прочих металлических деталей.

      А полимеры Слизь жрет за милую душу, любые, хоть стекловолокно, хоть малосъедобные для бактерий хлорированные и фторированные полимеры… Жрет и изомерами закусывает.

      Минеральные составляющие скелета Слизь тоже умудряется оприходовать, хоть и поглощает кости несколько дольше, и от человека обычно остается всякая несъедобная для Серой Слизи мелочь, что он носит с собой: монетки, ключи, металлические пуговицы и детали зажигалок и перочинных ножей, обручальные кольца и нательные крестики… Завидев где-нибудь на асфальте или на очищенной от всей органики земле этакий натюрморт, надо срочно уносить ноги… А уж потом можно поставить в церкви свечку за упокой души безымянного раба Божьего.

      Майор и «каракалы» замерли, не шевелились. И правильно делали. Чем занимается остальная группа у нас за спиной, я видеть не мог. Но надеялся, что и они не сотворят какую-нибудь глупость.

      Мои пальцы медленно тянулись к кассете, укрепленной на груди слева. Там была клавиша, тугая, я сдвинул ее, и в пальцах оказался металлический шарик с лесной орех размером. Самый обычный, без затей, шарик от подшипника, замененного при ремонте «Гарпии». У меня и рогатка с собой имелась для стрельбы такими шариками, но сейчас в ней не было нужды.

      Шарик пролетел по дуге и упал позади студенистого столба. Стукнулся об асфальт, подпрыгнул, затем подпрыгнул еще пару раз, все ниже и ниже, и под конец покатился, легонько дребезжа на неровностях и выбоинах асфальта.

      И тут же по асфальту шандарахнуло от души, со всей