Девять хвостов бессмертного мастера. Том 3. Джин Соул

ты сильно расстроишься, если отец… хм…

      – …протянет лапы? – докончил до него Ху Вэй.

      Ху Фэйцинь бросил на него гневный взгляд. Ху Вэй только пожал плечами. Богиня небесных зеркал поджала губы.

      – Матушка? – обеспокоенно спросил Ху Фэйцинь.

      – Будь у меня силы, я бы убила его собственными руками, – резко сказала она.

      – А вот это мне нравится! – воскликнул Ху Вэй.

      Ху Фэйцинь испытал лёгкое потрясение:

      – Матушка… но ведь… Разве ты не любишь его?

      Богиня небесных зеркал нахмурилась, но ответила не сразу. Ху Фэйцинь успел передумать всё на свете. Вообще-то, если уж начистоту, он ничего не знал об отношениях Небесного императора и богини небесных зеркал. Это могло быть и совсем не по любви: кто на Небесах осмелится противиться Небесной воле? Думать об этом было неприятно, но это вполне могло оказаться правдой.

      – Это уже не имеет значения, А-Цинь, любила я его или нет. Если человек превращается в чудовище, в бешеного зверя, его нужно сажать на цепь, если он с неё сорвётся – убить. Твой отец превратился… Нет, он всегда был чудовищем, но никто не осмеливался сказать ему это в лицо.

      – Я сказал, – кисло улыбнулся Ху Фэйцинь.

      Она кивнула и слабо улыбнулась ему в ответ.

      – Матушка… Грядёт война. Но… я боюсь, что отец может поступить нечестно. Я до сих пор не знаю, что с цзецзе. Он… Отец может использовать цзецзе в качестве заложницы. И не знаю, как я поступлю тогда… Матушка?

      – Ох, А-Цинь… – выдохнула богиня небесных зеркал, накрывая губы ладонью.

      Ху Фэйцинь почувствовал, как внутри прорастает тревога.

      – Матушка, что такое? С цзецзе что-то случилось? Не молчи!

      – А-Цинь, именно это твой отец и собирался сделать, но Хуашэнь-эр… она… Хуашэнь-эр умерла, А-Цинь. Она забрала собственную жизнь, чтобы не становиться пешкой в отцовской игре.

      Ху Вэй уже долго жил на свете и много перевидал, но то, что он увидел сейчас, он запомнил на всю жизнь и не забывал до конца своих дней.

      С лица Ху Фэйциня сбежала краска, взгляд застыл.

      – Что? – прошептал, почти выдохнул он. – Цзецзе… умерла?

      Это известие стало для него настоящим шоком. Он пошатнулся и рухнул на колени, дыхание стало тяжёлым, звуки и восприятие внешнего мира ускользнули из сознания, он оглох и ослеп на какое-то время, будто получил сзади удар по затылку.

      Ху Вэй широко раскрыл глаза. Он никогда не видел прежде, чтобы Ху Фэйцинь плакал. Да, глаза Ху Фэйциня поблёскивали слезами, если Ху Вэй его пронимал до печёнок, но то было проявлением злости. Когда Ху Фэйцинь был ранен и Ху Вэй его лечил, он тоже видел проблески слёз на его глазах – от боли. Но по-настоящему плачущим, так плачущим, Ху Вэй его никогда не видел. Из глаз Ху Фэйциня градом катились слёзы, он плакал навзрыд, как ребёнок, даже не пытаясь закрыть лицо ладонями или утирать слёзы, тело его содрогалось рыданиями, с губ рвались бессвязные звуки.

      Сердце Ху Вэя сжалось. Он качнулся вперёд, чтобы подойти, схватить Ху Фэйциня и прижать к себе так крепко, как только сможет,