Журнал «Рассказы». Шепот в ночи. Евгения Кинер

Наверное, выкинул. Или бездомным отдал. С него станется. Дед на старости лет проникся «гуманистическим видением», как он сам его называл. Бомжам хлеб таскал, покупал им всякое полезное и даже домой на отдых зазывал холодными ночами.

      Даня решил, что лучшего подарка, чем книга, он все равно не придумает.

      Стоял в книжном. Пахло страницами и попкорном. Книжный расположили по соседству с кинотеатром в ближайшем торговом центре.

      – Вам помочь? – Милая продавщица с родинкой на щеке улыбнулась Дане.

      – Деду подарок смотрю, – признался Даня.

      – На день рождения?

      – На Девятое мая.

      – Интересно.

      Продавщица была ровесницей Дани. Может, чуть помладше. Лет двадцать восемь – тридцать. От симпатии и смущения он затараторил:

      – Да вот же. – Он зачем-то спрятал руки в карманы брюк. – Отродясь ведь дни рождения не отмечал. Прогонял меня даже, мол, чего приперся, дай старому человеку отдохнуть… Позвал меня, говорит, жду тебя, будем День Победы отмечать. Я думал, он пьяный, так он меня чуть не послал за такое, вот как. Представьте, на день рождения в марте не позвал, а на Девятое мая – решился. Главное, непонятно зачем. Вот разобраться бы еще.

      Девушку с родинкой на щеке, если верить бейджику, звали Машей. Она внимательно слушала и кивала. Как психолог на приеме. Потом уточнила:

      – Дедушка – ветеран?

      – Он тридцать восьмого года. В лагере был малым совсем.

      – А что любит-то он? Вы военное хотели? Или как?

      Даня задумался. Кажется, единственной книгой, которую прочитал дед, была «Мастер и Маргарита». Он постоянно цитатами оттуда сыпал и смеялся, поминая плащи с кровавыми подбоями.

      – «Мастер и Маргарита». Есть какое-то хорошее?

      Тут уже заворковала Маша. Потащила его к стеллажу с подарочными изданиями, приговаривая:

      – Очень даже есть. Ох, как это вы хорошо попали. Если честно, это моя любимая тоже. Хотя я всякое люблю. И вроде бы моветон – все любят, даже совсем мало читающие. Но вот так навсегда со мной она. Как только впервые в школе задали, так сразу и влюбилась. Теперь раз в год – стабильно. Ну, перечитываю.

      Они остановились у стеллажа, запертого на ключ.

      – Дорогая только. – Она опустила глаза. – Тут с иллюстрациями, комментариями. Семь тысяч почти.

      – Ого, – наигранно удивился Даня.

      – Да. – Она вздохнула. – Сейчас сами знаете, как с книгами. Можем еще на складе посмотреть…

      – Нет-нет. – Даня улыбнулся. – Ради деда ничего не жалко. Заворачивайте.

      Маша подняла на Даню взгляд. Полный уважения и восхищения. Видимо, сама о таком издании мечтала. Недаром любимая.

      – Вы очень хороший внук. – Она достала ключ и начала открывать стеллаж с подарочными изданиями.

      Даня решил, что непременно зайдет сюда еще раз. Может, парочку. Сколько понадобится. Особенно его умилило то, как бережно, одними пальцами, Маша держала книгу, неся ее к кассе.

      Жаль, что дед в таком восторге не будет.

      Его удивить невозможно.

      Лев Егорович шел от магазина к дому. Пакет был полон продуктов и слишком тяжел для него, восьмидесятитрехлетнего старика. Виду он не подавал. Не терпел жалости к себе, ни в каких проявлениях.

      Майское утро было прекрасно. Свет солнца казался необычайно нежным после суровой, затянувшейся зимы. Длинные тени смягчили острые углы. Из кафе на углу тянуло свежей выпечкой и кофе. Звенел над детской площадкой смех.

      Около подъезда Лев Егорович остановился, чтобы отдохнуть. Он жил в хрущевке на четвертом этаже. Самая сложная часть пути была впереди. Он поставил пакет на скамейку. Присел и положил руку на грудь, как будто мог этим движением угомонить биение сердца.

      Из подъезда выскользнул Колька – соседский внук. Пацаненок с крысиным хулиганистым лицом, с быстрой жестикуляцией и в черной кепке.

      – Помочь, Левгорыч? – спросил Колька, удерживая железную дверь открытой и окидывая старика взглядом.

      Лев Егорович был невероятно высок – чуть больше двух метров. Еще и вширь выдался. Его в армии «айсбергом» называли. Лев Егорович любил вспоминать те дни. Тогда и солнце светило ярче, и цвета были другие, чистые, да и жизнь, вся жизнь была впереди.

      Лев Егорович отдышался и ответил на предложение Кольки громко и отчетливо:

      – Пшел прочь! Я тебе что, немощь какая? Кыш!

      Колька знал Льва Егоровича не первый день, поэтому совсем не обиделся. Наоборот, продолжил.

      – Да какая немощь, Левгорыч? Че вы начинаете? Я ж быстро – раз-раз, да и погоню.

      – Намекаешь, что я старый?

      – А вы че, молодой, Левгорыч?

      – Да я тебя соплей перешибу, шкет!

      – Да ладно вам, Левгорыч, че вы. Вы меня уж который год перешибаете. Никаких ж соплей на то не хватит. Я вообще мигом метнусь. Пакет поставлю у вашенской двери – и делов-то!

      – Ну,