Всё началось с грифона. Кияш Монсеф

папа всегда уходил.

      И наконец, последний взгляд, из-за которого я чувствовала себя животным, лежащим на столе процедурного кабинета. Папа смотрел на меня так, словно пытался обнаружить опухоль, или инфекцию, или глазного червя. Затем он вздыхал, как бы смиряясь с поражением. Исправить то, что он видел, было выше его сил.

      Так он и оставлял меня с тех пор, как мне исполнилось десять, – я была совершенно одна и не понимала, что со мной не так.

      И именно так он оставил меня в последний раз, теперь уже навсегда. Такая у него была работа.

      Я убедила доктора Полсон отдать мне на пару минут своего фельдшера, чтобы тот посидел в регистратуре, отвела посетительницу в отцовский кабинет и закрыла за нами дверь.

      Кабинет на самом деле не был предназначен для таких встреч: письменный стол был очень большим, а места – очень мало. Разместиться здесь с удобством можно было, только если кто-то из двух человек сядет на пол, – так я и делала, пока папа был жив. Но эта встреча к подобному не располагала, поэтому мы неуклюже обошли стол и попытались поставить стулья так, чтобы можно было нормально сесть напротив друг друга, не прижимаясь слишком уж сильно к стене или книжной полке. У меня возникло странное чувство, будто между нами каким-то образом оказался отец, и теперь он стоит, толкаясь и мешая нам. Впрочем, это, разумеется, было невозможно.

      Наконец нам удалось сесть, не задевая друг друга коленями. Девушка положила ладонь на стол и улыбнулась мне.

      – Можно взглянуть на твою руку? – спросила она.

      Не знаю, для чего ей было это нужно, но незнакомка говорила так уверенно, что я безропотно положила свою руку поверх ее ладонью вверх и не успела сказать и слова, как она вонзила в кончик моего указательного пальца иголку, а потом выдавила крошечную красную жемчужину крови.

      – Ой! – воскликнула я. – Какого черта вы делаете?

      Лишь попытавшись отдернуть руку, я заметила, насколько крепко она меня схватила.

      – Минутку, – спокойно проговорила девушка. – Не переживай.

      Она приложила к ранке тонкую полоску бумаги и положила ее на стол между нами. Пока я наблюдала, как по бумаге растекается кровь, посетительница отпустила мою руку.

      – Ты когда-нибудь слышала о Гирканской династии? – спросила она.

      – А вы слышали, что тыкать в людей острыми предметами невежливо? Что это вообще было?

      – Всего лишь стерильная игла, – заверила она. – Честное слово.

      Гостья взяла тест-полоску и поднесла ее к свету. Я не могла сказать наверняка, но казалось, что в тех местах, где она окрасилась моей кровью, начал появляться какой-то узор. Девушка улыбнулась про себя, на ее лице читались облегчение и удовлетворение.

      – Извини, – сказала она. – Это больше не повторится. Вернемся к Гирканской династии: ты слышала о ней?

      Я ответила отрицательно.

      – Тогда, полагаю, ты не знаешь вообще ничего, – подытожила она, – и то, что я расскажу, тебя немало удивит.

      Она