Документы забытой памяти. Елена Мищенко

е самое. В консультанты я попросил заведующего кафедрой медицинского института Семена Семеновича Познанского – человека увлекающегося и широко эрудированного.

      Первое свидание Познанский назначил мне в Мединституте на Пушкинской, в помещении музея истории медицины. Я пришел в Мединститут за десять минут до назначенного времени и был поражен обстановкой. Кафедры института в те годы были разбросаны по всему городу. Многоэтажный корпус, в котором мне было назначено свидание, был переделан из доходного жилого дома. Я сразу же попал на широкую темную лестницу, на которой меня встретила страшная вонь. В подвале здания, как я потом узнал, располагался виварий, который и создавал соответствующее амбре. Я поднялся во мраке на четвертый этаж и подошел к нескольким студентам, курившим на лестничной площадке.

      – Будьте добры, – вежливо спросил я одного из них, – Вы не подскажете, где находится музей истории медицины?

      – Минутку. Вася! – прокричал он. – Ты не знаешь, где музей истории медицины?

      – А тебе зачем? – спросил любознательный Вася.

      – Да тут один экспонат интересуется.

      Начало было мало обнадеживающим. Все же с помощью Васи и его приятеля мне удалось найти музей, а в нем Семена Семеновича. Так начались мои контакты с медиками.

      Впоследствии все гигиенические кафедры перевели в новый корпус на Брест-Литовский проспект. Я еще в институте проходил практику на строительстве этого здания. Позднее сменился ректор, и новый ректор-гигиенист сделал грандиозный ремонт с помощью лучших альфрейщиков города Киева. Особенно меня тронул большой холл третьего этажа, где на стенах в роскошных рамах висели портреты знаменитых врачей: Пирогова, Сеченова, Павлова и… самого ректора.

      Я проводил все вечера в библиотеках. Разработал методику расчета солнечного облучения, что очень понравилось медикам, так как они не очень увлекались математикой, изучил методы, придуманные архитекторами различных стран и, наконец, разработал собственные инструменты, которые после длительного и бурного обсуждения с Семеном Семеновичем мы назвали «солнечными транспортирами».

      С помощью своих транспортиров я за считанные минуты мог определить движение солнца по помещению. Семен Семенович был в восторге, но взял с меня слово, что я все это буду держать в секрете до публикации.

      Нужно было знакомиться со своими коллегами по тематике. В Киеве их было всего двое, и я их знал еще по институту. Я решил поехать на поклон в Москву – законодательницу мод по всем научным темам. Перед поездкой в институт строительной физики я заготовил письмо от заместителя директора нашего института. Этот пост тогда занимал известный архитектор Михаил Игнатьевич Гречина – автор Киевского центрального стадиона. Я зашел к нему с письмом.

      – А, Саша, заходи, заходи, – встретил он меня. – Как двигается наука? Что это за письмо? Едешь в Москву к коллегам? Похвально. Сейчас мы его мигом подпишем.

      Он выхватил из кармана толстенный цанговый карандаш, который мы в институте называли «примус», и размашисто расписался на полстраницы.

      – Михаил Игнатьевич, а разве можно карандашом?

      – Какая разница! Дунаев тоже архитектор. Ему это понравится.

      Получив от Семена Семеновича еще одно напутствие – ничего не показывать из своих разработок, я двинул в Москву. В Москве я понял, с чем связаны опасения Познанского.

      Меня принял корифей инсоляционных дел Дунаев. Я показал ему письмо, подписанное Гречиной, с просьбой содействия. Он долго его читал, потом сказал:

      – Спрячьте это письмо и никому не показывайте. Официальные письма карандашом не подписывают. Но раз вы уже приехали, я готов с вами побеседовать. Как я понял, вы пишете диссертацию по инсоляции. Какие вопросы вас интересуют?

      – Я слышал, что у вас разработан планшет для инсоляционных расчетов.

      – О, это не основное. Разные специалисты делают различные инструменты. Это не столь важно. А я вот что вам скажу, молодой человек. Я сейчас начал заниматься очень актуальной темой. Изложу ее суть кратко. Солнце – единственный и основной источник нашей жизни. И, несмотря на это, в нашей научной литературе слово «солнце» пишется с маленькой буквы, как имя нарицательное, как будто у нас имеется большое количество солнц. Это в принципе неверно. Я уже подготовил большое обращение к российским лингвистам, и его подписали многие ученые, о необходимости перехода на написание слова солнце с заглавной буквы. Меня интересует поддержка других республик. Вот я бы и предложил вам заняться этим вопросом на Украине.

      Я был ошарашен. Вот так научная проблема в институте строительной физики…

      – А может, все-таки, я мог бы посмотреть работу ваших сотрудников по основной тематике?

      – Конечно. Мы можем показать вам установку «искусственное небо», которая успешно работает у нас уже много лет.

      – Спасибо. С этой установкой я знаком. Я ее с удовольствием посмотрю еще раз, но…

      – Вот и чудесно. А если вам понадобятся наши консультации, милости прошу в любое время. Только привезите с собой официальное