Журнал «Рассказы». Жуткие образы ночных видений. Олег Савощик

верхнюю половину окна. Хочет оставить ее без солнечного света.

      Соня с отчаяньем подумала об одноклассниках, учителях, соседях, прохожих. Обо всех тех людях, что могли бы помочь, но не помогут. Это не их дело. Все, что случается с детьми дома, остается дома.

      – Нет у меня ангины, правда?

      Мама покачала головой и еще сильнее вдавила ее запястья в матрас. Мамино дыхание стало тяжелым, начался очередной приступ. Без лечения астма быстро прогрессировала. Соня кое-как извернулась и выдернула одну руку. Не чтобы вырваться – чтобы достать из кармана маминой рубашки ингалятор.

      – Ты не моя мама, но, пожалуйста, подыши.

      Соня уже поверила, что перед ней совсем другой человек, но не знала, как теперь себя вести. Эта женщина все еще выглядела как мама. И чем страшнее становилось, тем больше Соня в ней нуждалась.

      – Помнишь, ты учила меня правильно переносить болезни?

      Мама сосредоточенно сжала губы, будто копаясь в памяти.

      – С достоинством? Так она тебе говорила?

      Соня вздрогнула от этого словечка «‎она», подтверждавшего, что с ней говорит чужой человек.

      – Все это чушь, девочка.

      – Почему чушь?

      – Пожила бы с мое… – Мама наклонилась к уху и прошептала: – Двадцать пять веков кочуя по телам. Тогда поняла бы: достоинства в болезни нет.

      – У моей мамы было!

      – Люди способны выносить болезни, лишь пока верят: это временно. Пройдет! Они не понимают, что недуги рано или поздно настигают всех и вылечить их нельзя.

      – С астмой можно жить! Ты просто запустила…

      Мама, будто не слыша ее, продолжила:

      – С каждым годом становится хуже. Знаешь, сколько существует болезней? Я испытала их все. Новое тело – новая беда. Болезни – это волки, кусающие за пятки. Вечно преследуют. Вечно голодные. Юность – единственная фора. Но и ее хватает ненадолго…

      – Это всего лишь астма! – выкрикнула Соня.

      – Я не хочу терпеть ни астму, ни даже насморк. Я получу здоровье. Твое здоровье.

      Вошел дядя Антон со вторым листом фанеры.

      – Это вон у него характер так и не испортился, – прокомментировала мама. – Можно сказать, родился для бессмертия.

      Папа задорно подмигнул и включил центральный свет. Вскоре снова застучал молоток.

      – Расскажи, кто ты, – попросила Соня.

      – Много будешь знать… А впрочем, состариться не доведется уже.

      Когда стук молотка затих, комната, лишенная естественного света, стала походить на старую фотографию: засияла глубоким желтым с металлическим отблеском.

      Папа выключил свет, переставил табуретку, выкрутил лампочку из люстры и вторую – из настольной лампы. Соня не верила, что ее оставят в полной темноте, пока дверь не захлопнулась.

      Первое время получалось притворяться, что наступила ночь. Хотя красные цифры часов складывались в 11:03 утра, она представляла, сидя в ногах кровати, будто пришло время отходить ко сну. Однако ожидание не скрашивалось сладостью дремоты. Зачем обманываться? Это был не отдых – заточение.