Сын за отца отвечает. Александр Пересвет

не раз Алексей убеждался в правоте отца.

      Когда летом ездили к деду с бабкой в Алчевск, самым мучительным было видеть поведение украинских пограничников и таможенников на переходе в Хуторе Михайловском…

      Нет, весь Брянск тоже, конечно, видел, как быстро стали гладкими и довольными жизнью свои собственные российские таможенники. И сам Алексей, приехав домой после училища, услышал историю о смерти одноклассника: «Такой хороший парень был, в таможню устроился, через год квартиру купил – и надо же, спился да по пьяной лавочке под поезд попал…» И мозг безденежного в конце девяностых лейтенанта сам собою выделил: на квартиру за год парень заработал! За год работы на таможне, да…

      Так вот, когда проходили границу на Хуторе Михайловском, сразу можно было отметить, что при всём при том россияне вели себя пристойно, достаточно вежливо, по-человечески. Украинцы же казались сворой голодных злых псов, настроенных с каждого пассажира поиметь хоть какой-то доход. Плюс грубость и непонятное высокомерие. И стыд грыз за прежнюю родину…

      И это было обидно. Ведь там тоже был дом. Хоть и в другом теперь государстве, да разве детские воспоминания куда денешь?

      И Алексей, заглядывая себе в душу, точно знал, что она так и осталась в Луганске. А с Брянском до конца так и не сроднилась. Хотя была в брянской юности первая девочка, и первая ночь, и первый странный и терпкий запах близкой женщины… Первая серьёзная драка на Литейной со шпаной – за собственное место под солнцем. Первый стакан сладкого портвешка с друзьями.

      И всё же…

      Воспоминания юности имеют свою прелесть. Но душа остаётся в детстве…

* * *

      А детство так и осталось окрашенным распадом родины. Хоть и не до политики было мальчишке, в одночасье сменившему не только место жительства, но и, как оказалось, страну, но политика сама долго не выпускала из своих липких лап их семью.

      Сначала отец, несмотря на все свои усилия, так и не смог найти места в российской армии. Из-за политики. В 1991-м он не признал развала Союза, не стал принимать украинскую присягу. Таких, как он, Алексей слыхал, было немало, больше десяти тысяч. Многих на службе теперь уже Незалежной удержало жильё. Но отец за служебную площадь с туалетом в конце коридора особо не хватался. Да и конфликт у него был какой-то с командиром полка подполковником Олейником.

      Уехали в Россию, на родину матери в Брянск. Отец вписался в какие-то там политические расклады, вошёл в Союз офицеров, выступал за сохранение общей армии СНГ и ещё за что-то. Алексей не вникал. Ему только исполнилось тринадцать лет, он оказался в другой школе, в другом мире, среди новых людей. Только и мир, и люди тут оказались в стадии полураспада. Так что всем было не до политики, не ему одному.

      А вот отца именно она и подвела. Союз офицеров был тот, тереховский, прославившийся активным неприятием новой российской власти. Алексей помнил, как папка собрался резко в Москву в конце сентября 1993 года. Поучаствовал в событиях возле Белого дома.