Я буду думать лишь о вас, о вас… Стихи. Николай Гумилев

высшей силы, высшей доблести

      Они навек недостижимы.

      Там волны с блесками и всплесками

      Непрекращаемого танца,

      И там летит скачками резкими

      Корабль Летучего Голландца.

      Ни риф, ни мель ему не встретятся,

      Но, знак печали и несчастий,

      Огни святого Эльма светятся,

      Усеяв борт его и снасти.

      Сам капитан, скользя над бездною,

      За шляпу держится рукою,

      Окровавленной, но железною,

      В штурвал вцепляется – другою.

      Как смерть, бледны его товарищи,

      У всех одна и та же дума.

      Так смотрят трупы на пожарище,

      Невыразимо и угрюмо.

      И если в час прозрачный, утренний

      Пловцы в морях его встречали,

      Их вечно мучил голос внутренний

      Слепым предвестием печали.

      Ватаге буйной и воинственной

      Так много сложено историй,

      Но всех страшней и всех таинственней

      Для смелых пенителей моря —

      О том, что где-то есть окраина —

      Туда, за тропик Козерога! —

      Где капитана с ликом Каина

      Легла ужасная дорога.

Июнь 1909

      Ослепительное

      Я тело в кресло уроню,

      Я свет руками заслоню

      И буду плакать долго, долго,

      Припоминая вечера,

      Когда не мучило «вчера»

      И не томили цепи долга;

      И в море врезавшийся мыс,

      И одинокий кипарис,

      И благосклонного Гуссейна,

      И медленный его рассказ,

      В часы, когда не видит глаз

      Ни кипариса, ни бассейна.

      И снова властвует Багдад,

      И снова странствует Синдбад,

      Вступает с демонами в ссору,

      И от египетской земли

      Опять уходят корабли

      В великолепную Бассору

      Купцам и прибыль и почет.

      Но нет; не прибыль их влечет

      В нагих степях, над бездной водной;

      О тайна тайн, о птица Рок,

      Не твой ли дальний островок

      Им был звездою путеводной?

      Ты уводила моряков

      В пещеры джинов и волков,

      Хранящих древнюю обиду,

      И на висячие мосты

      Сквозь темно-красные кусты

      На пир к Гаруну-аль-Рашиду

      И я когда-то был твоим,

      Я плыл, покорный пилигрим,

      За жизнью благостной и мирной,

      Чтоб повстречал меня Гуссейн

      В садах, где розы и бассейн,

      На берегу за старой Смирной.

      Когда же… Боже, как чисты

      И как мучительны мечты!

      Ну что же, раньте сердце, раньте, —

      Я тело в кресло уроню,

      Я свет руками заслоню

      И буду плакать о Леванте.

Май 1910

      Алжир и Тунис

      От Европы старинной

      Оторвавшись, Алжир,

      Как изгнанник невинный,

      В знойной Африке сир.

      И к Италии дальной

      Дивно выгнутый мыс

      Простирает печальный

      Брат Алжира, Тунис.

      Здесь