36. Голографические импровизации. Александр Айзенберг

вот «ничто» и заполняется.

      «Кофе по-венски… замечательные штрудели… венки… токайское… чешская кухня… венгерская кухня… венки… сливки… много взбитых сливок… венки… музыка уже совершенно чудная… Венки под музыку Вены!.. Чудесно!.. Талейран чувствовал себя в Вене превосходно».

      А Меттерних?

      «Меттерних взял яблоко. Почему-то у него возникла перед глазами Галиция. Яблоко… Парис… Афродита, Троя… нет, ранее: яблоко с надписью «Прекраснейшей»… Яблоко из сада Гесперид… Яблоко, принесенное Эридой… A-а, яблоко раздора. Галиция. Да-а, если бы тогда Понятовскому удалось отнять у Австрии Галицию, то поляки, наверное, потребовали бы свои провинции у России. И… А на службу Понятовскому уже поступили добровольцы из Подолии и Волыни. Яблоко раздора… Связующая нить…»

      Что только не нанизывается на эту нить в невменяемой реальности!

      «Шпоры… сабли… мчащиеся бешено кони… Мазурка!..

      Серебряные кубки с мёдом… Кривые клинки… Кунтуши панства…

      И море, и свобода, и солнце…

      Мчат чёрные кони… сверкают глаза… эти матовые глаза, ах!

      Мы сегодня выбираем среди дивных сеньор…

      – Frau Welt! Dreimal! Hoch!

      – Эту, эту – беленькую!

      – Рыженькую!

      – Можно и черненькую!»

      Чтобы устоять в этой оргии соблазнов, достаточно мобилизовать в себе мужскую неприступность, неотделимую от человеческого достоинства. Но достоинство шире мужской неприступности; прелести красавиц не обнимают собой всего многообразия мира, а лишь встраиваются в его многоцветие.

      Ледяная холодность разума помогает сопротивляться горячечному бреду, голографически неотличимому от реальности.

      «Скала – каменеющая душа праведника».

      Камень! Один только камень! Только один камень…

      Серая неприступность – в противовес миражной всезахватанности.

      Сколь богаты цвета этой мнимой реальности! Зелёная травка. Чёрная кровь, капающая с ножа сине-чёрногрязного железа. Красная кровь и чёрная кровь чернеют вместе в смертельном объятии. Чёрный ужас! Красный огонь! Серебряные трубы в небе. На земле – красные, оранжевые и жёлтые листья. Зелёные, апельсиновые, гранатовые. Червонные матовые листья… Красная бумага. Обыкновенная бумага. Просто красная. А на ней чёрные буквы. Буквы – слова – буквы…

      В этом миражном кружении всё обретает мгновенный смысл. Смысл этот может перейти в символику. Даже случайное имя… Камень, залетевший в ономастику.

      Эйнштейн!

      Случайно ли? Айн Штайн – один камень.

      Единственно надёжный камень в качающемся фундаменте.

      Заразившись этой образной логикой, я спрашиваю: что означает фамилия творца этой прозы?

      Айзенберг — с идиша – железный рудник. Железо среди руды. Железная гора.

      Ледяная гора среди горячих миражей.

      Лев АННИНСКИЙ

      «36»

      Красное солнце уходило в море. И красным стало все…

_________

      – Мне