За легкой тенью лета. Евгения Горская

глаза были испуганные.

      Насте очень хотелось, чтобы он на ней женился. Она не понимала, что держит его рядом с женой.

      – Почему? – спрашивала Настя, и черные красивые глаза наполнялись слезами. – Почему ты не можешь от нее уйти? У вас же нет детей!

      – Дай мне время, – просил Тихон.

      Время шло, Настя продолжала спрашивать, почему он не уходит от жены. Тихон изворачивался, лгал.

      Он не уходил, потому что жена смотрела на него веселыми ласковыми глазами, и сказать ей, что она больше ему не нужна, у него не хватало духа.

      – Когда ты теперь приедешь? – тихо спросила Настя.

      Тихон пожал плечами.

      Настя уткнулась лбом ему в плечо.

      Он долго не мог поверить, что она его любит.

      Она была молодой красивой женщиной, а он заурядным, не слишком успешным художником.

      Для того чтобы стать успешным, ему недоставало денег. При хорошей рекламе его картины продавались бы куда лучше.

      Просить деньги у тестя ему было противно, и он не просил, хотя точно знал, что тот не откажет. Просить деньги у Лики было еще противнее, о выставке она заговорила сама.

      – Конечно, твои картины и так продаются! – весело заметила Лика. – Ты великолепный художник, и все это знают. А самое главное, что это знаю я! Но реклама не помешает.

      Тихон тогда равнодушно пожал плечами, но мысль о выставке не отпускала.

      – Я тебя люблю, Настя, – прошептал Тихон.

      По привычке прошептал. Никакой любви он в этот момент не испытывал. Он ощущал только пустоту и жалел, что сюда приехал.

      Настя не помогла вернуться к жизни.

      Ему было не до любви. Он был мертвым, но никто этого не знал.

      На дачу он вернулся поздно ночью. Окна не горели ни у кого из соседей.

      2 июля, воскресенье

      Чем помочь плачущей жене, Михаил не знал.

      – Пойдем погуляем, – предложил он.

      – Не хочу, – Катя потрясла головой.

      Она сидела в шезлонге, подставив тело солнцу. Из-под темных очков текли слезы.

      – Давай хотя бы до магазина дойдем. Хлеб купим.

      – Не хочу.

      Михаил потоптался около шезлонга.

      – А я схожу. Хлеба действительно нет.

      Катя равнодушно кивнула.

      Он зашел в дом за бумажником, выдвинулся на улицу. Соседский дом скрывался за растущими вдоль забора кустами калины. Михаил помедлил, решая, не заглянуть ли к Тихону. Того за кустами не увидел и пошел дальше.

      На улице, кроме него, никого не было.

      Поселок существовал давно. Многие хозяева купили в дополнение к своим участкам соседние, построили большие дома, и, по словам Кати, теперь дачников в поселке стало заметно меньше, чем во времена ее детства.

      Катиным родителям тоже хотелось купить второй участок, но, когда один подходящий, расположенный между ними и Ликиным отцом, выставили на продажу, сосед Всеволод Сергеевич покупку перехватил.

      Катя об этом не жалела. Она любила дачу, но не настолько, чтобы жить там по полгода, как другие, и маленький садик ее вполне устраивал.

      Рабочего-узбека