Маг 17. Иннокентий Белов

конечно. Может Германия все же путем огромных потерь додавить Францию до полной капитуляции, если Англия тоже не явится на войну. После такого обильного кровопускания немецкая армия долго не сможет нам угрожать. А нам в России тоже неплохо от победы германцев окажется, раздавленная Франция долго не сможет ничего потребовать от России, кроме милости и хлеба. Ну зерно можно продавать, тем более по гораздо более высокой цене. И Германии, и Франции, и Турции – в общем, всем кому будет угодно.

      На этом наш разговор закончился. Николай Второй собрал свои записи от нашего разговора и пошел думать над моими предложениями. Много в них необычного и циничного для этого времени, но что поделать, я просто транслирую чужие умные мысли насчет того, как Российской империи избежать поражения на поле боя и внутри самой страны.

      Сам я отправился в свой флигель, где проверил свое имущество под магическим скрытом и добавил к нему остальные Палантиры. Таисии сегодня не видно нигде, да и я уже устал, хочу только спать.

      Зато с утра во дворце появился сам Старец Григорий, вызванный для предстоящего прощания императрицей.

      Он конечно об этом повороте совсем не подозревает, поэтому монаршая чета и вызвала меня помочь им пережить такое решение, чтобы как-то объяснить Распутину значение ссылки в родное село.

      Увидев меня, дети попрощались, окружив дружной кучкой Старца, и отошли в сторону. Потом Александра Федоровна вручила ему какую-то икону, от взгляда на которую у Распутина чуть обморок не случился.

      Император обнял его даже на прощание и все как-то быстро исчезли из комнаты, оставив нас наедине.

      Наступило неловкое молчание, впрочем Старец не такой тип, чтобы в чем-то сомневаться и не высказать этого:

      – Вот как ты меня отблагодарил, отрок Сергей? – с заметным гневом начал он свою речь.

      – Стал тут уже весь такой важный? Забыл, кто тебя сюда привел? Как змея залез ко мне на грудь и укусил исподтишка, аспид? – ну и все в таком старославянском духе понесло Старца.

      Я даю ему выговориться, даже не вслушиваясь в его слова. Да, все так и случилось, не буду с ним спорить.

      Видно, что Распутину после объявления про ссылку не терпится высказать хоть мне свое искреннее негодование.

      И еще наподдать мне как следует, как он привык со своими попами и архимандритами с прочими владыками общение вести на религиозные темы.

      Поэтому он бережно положил икону на пуфик, перекрестил ее и двинулся ко мне, размахивая руками и топая начищенными сапогами, приноравливаясь до меня как следует дотянуться и приложиться.

      Однако и этот момент император предусмотрел, тотчас в помещение зашли камер-юнкер Пистолькорс с парой товарищей. Наверно за приоткрытой дверью внимательно прислушивались к тому, с каким накалом пойдет наше общение.

      Вошли и остановились, своим видом предостерегая Распутина от лишнего аффектажа в данный момент.

      Его это появление конечно не остановило, а вот мой внимательный