Голос как культурный феномен. Оксана Булгакова

могут объяснить, что стоит за незримыми движениями, которые мы воспринимаем как тембр или тремоло. На фоне этого обилия скрытых от глаз мускулов и хрящей неудивительно обилие внутренних голосов, соревнующихся с обилием видений, и в литературе, и в историях болезней. Однако воздействие невидимой внутренней жизни на голос привлекало внимание не только инквизиторов, писателей и психологов. Процессами в теле, чье воздействие на голос было известно, но необъяснимо, занимаются теперь эндокринологи, пытающиеся более точно зафиксировать зависимость голоса от гормональных колебаний. Практики давно знали, что с голосом певиц что-то происходит во время менструаций, и им не советовали выступать в эти дни. Процессы старения у сопранисток ведут к потере контроля над голосом, как это очевидно случилось с Марией Каллас. Но взаимосвязь гормональных изменений, влияющих на опухание связок и гортани, меняющих звучание голоса и не поддающихся контролю исполнительницы, все еще не исследована окончательно. При этом не только гормоны меняют звучание. Часто это связано с нервным возбуждением, которое не поддается мускульному контролю и подчиняет голос внутренней жизни тела. Поэтому медики, физиологи и психологи считают, что человек может контролировать мускулы лица (и искусно скрывать эмоции), но контроль над нервами и гормонами, которые могут резко изменить звучание его голоса, ускользает от его воли.

      Физиологи и врачи могут описать телесность голоса и его изменения в связи с изменением гормонального равновесия, мускульного спада, воспаления тканей, нарушения функций внутренних органов, вызывающих изменение в дыхании, силе и звучности голоса. Эти анатомические характеристики не важны для непосвященных слушателей, которые, однако, могут описать эффект, который производят голоса, формирующие представление о характере, темпераменте и патологических отклонениях. Эти эффекты определяют симпатию или антипатию, влечение или отталкивание при общении, чувство общности, которое создается помимо риторики.

      Крик воспринимается как сигнал тревоги или агрессии, ярости, гнева, экстаза, а шепот в большинстве культур кодирует близость, доверие, таинственность. В быту фальцет, связанный с напряжением связок, часто соединен с отрицательными характеристиками и воспринимается как фальшь говорящего. Но это объяснение не срабатывает в искусстве. В музыке фальцет используется певцами для особенно высоких тонов. В некоторых культурах – Мексики, Японии, Китая – этот голос особо ценится и долго воспитывается[38]. В телевизионных шоу ведущий, которому необходимо «голосово» управлять хаосом других голосов, претендующих на первенство, вынужден прибегать к повышению голоса. Эту технику знал русский театр XIX века, который требовал в диалоге держать тон, не опуская его. Актер, повышая голос, мог «загнать» своего партнера до фальцета или хрипа с шепотом

38

Однако американский историк вокальной техники Алан Ломакс связывал, например, особую технику фальцета с культурами, подавляющими женскую сексуальность и не допускающими добрачных связей. О кантометрике Ломакса см.: Potter J., Sorrell N. A history of singing. Cambridge; New York: Cambridge University Press, 2012. Р. 4–5.