Пропавшие. В погоне за тенью. Сергей Милушкин

полузабытое прошлое, из которого, казалось, до сих пор доносились голоса – девчонка из детского сада, часы, которые я разобрал ради нее… Света… как же давно я ее не видел и видел ли вообще? Моя мать… Диана… Петька, часовая мастерская и редакция газеты… темный лес, какая-то заброшенная советская здравница, переоборудованная под лабораторию… чертов жуткий томограф и старик в белом халате, жуткая улыбка которого отпечаталась в моей памяти словно вспышка ядерного взрыва.

      – Господи… – я застонал, обхватил голову руками и открыл глаза. – Зачем я так напился…

      Темный коридор моей собственной квартиры наискось пересекали три параллельных солнечных луча, падающих из кухни, а в них, словно в диковинном бассейне медленно парили невесомые пылинки.

      Стоя напротив треснувшего зеркала, я зачарованно наблюдал за их беззвучным хаотичным движением – раньше мне и в голову не приходило, что их танец может настолько красив.

      Передо мной на полке замер старый кнопочный телефон. Слегка покачивающаяся трубка повисла на тонком скрученном проводке, готовом оборваться в любом момент. Из нее раздавались короткие гудки, похожие на азбуку Морзе.

      Волнами подкатывала тошнота.

      Кому я только что звонил?

      С нарастающим чувством какого-то фатального кошмара я вслушивался в короткие гудки. Память как дырявое решето подсовывала мне обрывки ненужных фраз, разговоров, лиц и все они были тревожными, если не сказать больше.

      Я посмотрел на себя в зеркало и ужаснулся. Не знаю, где меня носило все эти часы, дни, может быть, даже месяцы, но сейчас оттуда на меня смотрел смертельно уставший человек с худым лицом, синими кругами под глазами и тонкими, слегка вытянутыми в вымученной усмешке губами.

      СОБЕРИСЬ!

      Впалые уставшие глаза, взлохмаченные волосы – я протянул руку, тронул краешек разбитого зеркала и… порезался.

      – Ай… черт!

      Тут же в голове всплыл разговор. Я догадался, что разговор состоялся только что, хотя по ощущениям я звонил Петьке данным-давно, может быть год или два назад. Разговор странный и сбивчивый. Далеким чужим голосом однокласснике сообщил, что я… в розыске. Что он не будет меня сдавать полиции.

      Что еще он сказал?

      Мучительная острая боль вспыхнула в затылке и где-то за правым ухом.

      Я пошатнулся, облизнул порезанный палец. Кровь была настоящая, соленая. Медленно повернул голову влево, посмотрел в комнату. Возле разодранного кресла на журнальном столике покоилась почти пустая бутылка виски и фотоальбом. Точнее то, что от него осталось.

      За входной дверью откуда-то сверху застучали быстрые шаги. Сердце подпрыгнуло и остановилось.

      – Илья, догоняй! – звонко крикнул мальчишеский голос. – Мы без тебя начнем! – Через пару секунд шаги стихли.

      – …продолжается рост числа зараженных в городе-герое Волгоград, оттуда наш следующий репортаж… – где-то за стеной включился телевизор, завыла сирена скорой помощи, затем невнятный взволнованный голос начал описывать происходящее в какой-то больнице, где не хватало коек и аппаратов ИВЛ.

      Я подошел к двери и осторожно, будто бы с той стороны меня кто-то мог караулить, приблизился зрачком к мутному глазку.

      Я НИКОГДА ЕГО НЕ ПРОТИРАЛ, – пронеслась в голове вздорная, почти идиотская мысль.

      Лестничная клетка выглядела буднично, как и положено лестничной клетке старой брежневской девятиэтажки, не видевшей ремонта со дня постройки. Пыльные зеленые стены, прямо передо мной лифт. Справа и слева двери соседей – рыбий глаз искажал их пропорции, но определенно, с ними все было в порядке. В том смысле, что они были на месте.

      И тем не менее… что-то было не так.

      Мне казалось, за углом притаился батальон СОБРа в полном обмундировании и раздайся хоть малейший звук с моей стороны, они немедленно бросятся на штурм.

      Я закрыл глаза и медленно, очень медленно выдохнул.

      Все хорошо… все хорошо…

      Но нет! – все было плохо!

      В этот самый момент двери лифта открылись. Я каким-то образом прослушал движение кабины (может быть, ее заглушил звук телевизора), а когда понял, что лифт остановился на пятом этаже, едва не отпрянул. Из кабины вразвалку вышел сосед, толстый Влад – в целом неплохой парень, правда подкаблучник и жуткий зануда. Влад работал мерчендайзером и торговал пивом. Он даже не посмотрел на мою дверь. Мне показалось, что он специально смотрит в пол, будто бы боится даже прикоснуться взглядом к этому месту. Он обошел мой коврик по выпуклой траектории, чтобы не дай бог не зацепить невидимую границу.

      Впрочем, прямо сейчас Влад меня не интересовал, а вот зеркало, появившееся в створе распахнутых дверей лифта – еще как!

      Я пожалел, что нечем сфотографировать то, что я увидел – чтобы потом разглядеть получше. Сейчас же мои глаза застилал туман или глазок действительно был очень мутным и грязным, однако в отражении я смог разглядеть свою дверь, опечатанную крест-накрест белыми лентами. В районе замка виднелся бумажный прямоугольник с пломбой.

      Половица