Пробуждение. Кейт Шопен

дома, принес золотисто-коричневый бульон в изысканной чашке севрского фарфора и два рассыпчатых печенья на блюдечке.

      Адель протянула обнаженную белую руку из занавеса у открытой двери и взяла чашку. Роберта она назвала bon garcon[18], и вполне искренне. Роберт поблагодарил ее и пошел обратно в большой дом.

      В пансион как раз возвращалась влюбленная пара. Молодые люди шли, склонившись друг к другу, словно водяные дубы под порывом морского ветра. Их ноги не касались земли. Наверное, влюбленные ходили не как другие люди, а вниз головой, до того уверенно они ступали по голубой выси. Дама в черном, плетущаяся позади, выглядела еще бледнее и изнуренней, чем обычно. Миссис Понтелье с детьми не появлялись. Роберт немного поискал их взглядом, но не нашел. Молодой человек поднялся в комнату к матери. Мадам Лебрен жила на самом верху дома. Углы ее комнаты не отличались правильностью, а покатая крыша придавала ей странный вид. Два широких слуховых окна выходили на залив и охватывали все-все до самого горизонта. Комната была обставлена просто, в светлых тонах, с большой практичностью.

      Мадам Лебрен усердно трудилась за швейной машинкой. На полу сидела маленькая негритянка и руками давила на педаль. У креолов женщина никогда не станет рисковать здоровьем, если этого можно избежать.

      Роберт сел на широкий подоконник у слухового окна. Потом достал из кармана книгу и принялся увлеченно читать – по крайней мере, страницы переворачивал прилежно. Допотопная тяжелая машинка с грохотом стучала. В редкие мгновения затишья Роберт с матерью обменивались отрывочными репликами.

      – Где миссис Понтелье?

      – На пляже с детьми.

      – Я ей обещала одолжить Гонкура. Не забудь взять с собой, когда пойдешь – он там, на полке у столика.

      Лязг-лязг-лязг, бум! И так еще минут пять-восемь.

      – Куда это Виктор поехал в экипаже?

      – В экипаже? Виктор?

      – Да, вот он, у ворот. Куда-то собирается уезжать.

      – Позови его.

      Лязг-лязг!

      Роберт пронзительно, изо всех сил засвистел – наверное, даже на пристани услышали.

      – И головы не поднял.

      Мадам Лебрен метнулась к окну.

      – Виктор!

      Она помахала платком и снова позвала. Юноша забрался в экипаж и пустил лошадь галопом.

      Мадам Лебрен вернулась к машинке красная от досады. Виктор был младший сын и младший брат, tete montee[19] и к тому же задиристый; с железной волей, которую никаким топором не возьмешь.

      – Ты только скажи, я ему вколочу немножко ума.

      – Был бы твой отец жив!

      Лязг-лязг-лязг, бум! Мадам Лебрен свято верила, что мироздание и все его элементы существовали бы в полной гармонии, не вознесись месье Лебрен на небеса в первые годы их брака.

      – Есть новости от Монтеля?

      Монтель, джентльмен средних лет, вот уже двадцать лет тщетно пытался добиться желанной цели, а именно занять пустоту, оставшуюся в доме Лебренов после смерти месье Лебрена.

      – Где-то лежит… – Мадам Лебрен порылась

18

Хороший мальчик (фр.).

19

Горячая голова (фр.).