Повелитель волшебных ключей. Софья Прокофьева

мне волшебство и не заняться ли чем-нибудь?..

      Волшебник Алеша не договорил.

      Огромный джинн с грохотом упал на колени. Куски ветхого дубового паркета брызнули из-под его колен во все стороны.

      – Опомнись, о повелитель! – заголосил джинн. Слезы, похожие на огненные груши, закапали из его глаз, оставляя на полу обугленные, дымящиеся по краям дыры. – Если не будет волшебников, то зачахнут и умрут все сказки. Они уснут и больше никогда не проснутся. А обо мне ты подумал? Нет, тебе все равно! Стоит ли беспокоиться, тратить драгоценное время?.. Пошел вон, дряхлый, никому не нужный джинн… Прощай, мой милый гладенький термос, где я мечтал провести столько уютных тысячелетий!..

      – Да не переживай ты раньше времени, – с досадой сказал волшебник Алеша. – Я ведь еще ничего не решил.

      Джинн жалобно всхлипнул и вытер нос кулаком.

      – Позволь мне вернуться в мой родной термос, где мне осталось нежиться так недолго… – простонал он. – Я хочу в тишине отдаться своей горькой печали, излить в стенаниях жгучую скорбь…

      – Ну уж, так сразу «жгучая скорбь», «стенания»! – недовольно поморщился волшебник Алеша. – Какие вы, джинны, право, нежные. Уж слова вам не скажи!.. Впрочем, если хочешь назад в термос, изволь!..

      Волшебник Алеша, думая о чем-то своем, проговорил:

      Джинн, яви свою мне верность

      И вернись обратно в термос!..

      Джинн сначала одной ногой осторожно ступил в термос, потом второй. Сложив над головой руки, он начал медленно втягиваться в узкое горлышко. Очертания его затуманились. Потом он сделался прозрачным, зыбким, словно жидкое стекло. Сквозь него стала видна дверь, ведущая на кухню. И наконец, тонкой струйкой дыма он исчез в термосе.

      – Крышку закрой, в спину дует… Ты, конечно, хочешь, чтобы я простудился, как в прошлый раз?.. – послышался из термоса слабый, плачущий голос и сдавленный кашель.

      Волшебник Алеша завинтил крышку. Стоны, всхлипывания и кашель затихли.

      «Конечно, нервы, – невесело подумал волшебник Алеша. – Тоже ведь живое существо, что ни говори. А я его еще огорчил: сказал, что хочу бросить свое древнее ремесло. Поневоле разнервничаешься… Как вы считаете? О, несомненно!..»

      У волшебника Алеши была привычка самого себя спрашивать: «Как вы считаете?» – и самому себе отвечать: «О, несомненно!»

      Волшебник Алеша потушил настольную лампу и распахнул окно, чтоб выветрился запах дыма и паленого паркета.

      Светила полная голубая луна. Прохладные лучи легли на стену. Наверно, луна тоже любила детские рисунки.

      Елки, похожие на зеленые юбочки, засеребрились и задрожали в голубом лунном свете.

      А нарисованная девочка, казалось, посмотрела на волшебника Алешу с упреком всеми своими тремя большими немигающими глазами.

      Глава IV

      Вася Вертушинкин приходит к волшебнику Алеше.

      И главное:

      снова – нарисованный кот

      Утреннее солнце, яркое и настойчивое,