Порт-Артур – Иркутск – Тверь: туда и обратно. Александр Чернов

подъема своей значимости, или еще зачем-то поддерживал у Банщикова эту несбыточную надежду… Жаль, конечно, но профессора Перекошина мы здесь не увидим.

      – Вот ведь гадость бздливая…

      – Эмоции сейчас, увы, не помогут. Жаль, но получается, что умная и нужная нам голова досталась человеку трусоватому и нечестному. Это печально. Как считаете, что теперь делать с ним? – вздохнул Николай.

      – В шарагу его, и всего делов. Пусть считает, что предчувствие его не обмануло. Нам что? Разбираться теперь, просто он струсил или осознанно к янки рванул, чтобы дать им все научные и технологические преимущества для захвата власти над миром? А смысл?

      – Шарага… Это, как я понял из объяснений Михаила, лаборатория-тюрьма?

      – Ну да.

      – Хм. Давайте еще подумаем все-таки… Тем более он пока еще на излечении.

      – Подстрелили? Или Васеньке на кулак упал?

      – Да нет, обморок от испуга. И ударился головой об острый камень.

      – Какие мы нежные, блин… Но мне-то на кулак он точно упадет. Раза три.

      – Эх, Всеволод Федорович… А может быть, хватит нам о грустном?

      – Предлагаете об очень грустном? – невесело пошутил Петрович. – И какое у вас к нам теперь, после всех этих антраша, доверие? Один старый молодой дурень напивается вусмерть с представителем державы вероятного противника, ибо кто поймет, что там у этих немцев на уме? И Бог знает что ему выбалтывает. Другой вообще подонок, дезертирует с поля боя. И даже не в тыл, к бабе под юбку, а прямиком к врагу.

      – Все! Довольно. Словами делу не поможешь. Будем разруливать, как Миша любит говорить. – Николай с улыбкой положил свою руку поверх сжатого кулака Петровича. – Я никаких претензий к вам не имею. Да и не вправе на них после всего вами сделанного за год…

      Что же касается господина Лейкова, откровенно говоря, я более вашего вижу поводы для снисхождения. Ведь если вы втроем оказались здесь по чьему-то умыслу, которым, бесспорно, руководила Высшая воля, то его-то явление – это уже акт вынужденный, причем сознательный с его стороны. Бегство от гибели. Но куда? На войну? Согласитесь, при такой логике все наши ратные бури и внутренние катаклизмы для него вряд ли привлекательны. Это не его схватка. И не забывайте, в конце концов, даже на одиннадцать апостолов нашелся двенадцатый… Давайте по чайку, а потом продолжим. Пирожных хотите?

      И тут Петрович внезапно почувствовал лютый, зверский голод. Организм наконец окончательно преодолел последствия алкогольного отравления.

      Глава 3

      Дорожные споры – последнее дело?

      Великий Сибирский путь. Март 1905 года

      – Почему именно немцы, вы спрашиваете? – Петрович неторопливо подлил себе кипяток в опустевшую чашку. – Здесь есть несколько веских причин. Что касается нюансов политики, резонов поступков государственных деятелей и разного такого прочего, пожалуй, я куда худший советчик, чем Василий и Вадик… Михаил то есть. Но некоторые моменты даже мне очевидны и ходом истории вполне доказаны. Если не