Хромосома Христа, или Эликсир Бессмертия. Владимир Колотенко

      © Павел Владимирович Колотенко, дизайн обложки, 2016

      © Павел Владимирович Колотенко, фотографии, 2016

      Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

      Часть восьмая. Не равный многим

      Lato maestro1

      Глава 1

      Ученый, с убедительными выкладками и ссылками на авторов, известных и незнакомых мне специалистов, он говорил теперь сухо и лаконично, только факты и факты, доказательства, статистика, безупречная и безукоризненная аргументация, академическая дотошность, даты, школы, имена, все о смерти, по-русски, с привлечением общепринятых в науке штампов на латыни и греческом, на английском (punctum no return), на немецком, на французском и даже на иврите. Все о смерти. Врач! С клятвой Гиппократа в сердце. Что мы знаем о смерти? Все. Или почти все. Я знаю, что существует ген смерти, что этот ген иссякаем, конечен, что в конце концов приходит время, когда с этого загадочного гена перестает считываться информация, необходимая для поддержания жизни клетки или организма, или популяции организмов, и – все, приходит конец. Конец света, конец существованию, конец всему – бедам и радостям, счастью и страстям, умирает боль и любовь. Смерть – причина многих огорчений, но и освобождение. Человек истаивает, как отгоревшая свеча, как вчерашний снег на ладонях Бога, которые на протяжении жизни грели и ласкали его.

      – Ты меня слушаешь? – спросил он, когда я размышляя, задумчиво стал рассматривать свои ногти.

      – В самом деле, – сказал я, – смерть не очень приятная штука.

      – На свете нет ничего интереснее, – возразил он. – Грань между жизнью и смертью неуловима только на первый взгляд…

      Как и вчера ярко светило солнце, стало тепло, я расстегнул даже молнию на куртке, в огромных стеклах его массивных очков отражалась улица, это был маленький черно-белый экран, там все жило, дышало, спешило… Никаких признаков смерти.

      – Лучше инсульт, чем инфаркт или язва, – продолжал рассказывать Юра, – прицельный направленный выстрел. Разрыв сосуда должен произойти в ромбе продолговатого мозга. Выстрелить надо точно в дыхательный центр или в турецкое седло, или…

      – Выстрелить?

      – Лучом лазера по китайскому меридиану, по точке, например, су-ляо. Это не составляет большого труда: она ведь на самом выдающемся месте!

      – На каком «самом»?

      – На кончике носа. Или по точке шан-син…

      – Я знаю, – сказал я, – что самые жизненно-опасные точки находятся в области сердца.

      – Да, лин-сюй, жу-чжун, чжоу-жу… Это область левого внутреннего кармана пиджака. Как правило, сюда и кладут пластинку… Защитную металлическую пластинку.

      Юра приопустил очки и внимательно посмотрел на меня поверх оправы, словно принимая решение: продолжать свою исповедь или достаточно и того, что сказал.

      – Я работаю с точкой хуэй-инь. Это самая надежная точка.

      Я выжидательно молчал. Он не удержался:

      – Это точка в самом центре промежности, между…

      – В самом центре? Но…

      Я с недоумением смотрел на него.

      – В том то и дело, что с голым человеком справиться проще простого.

      – А король-то голый! – воскликнул я.

      – Вот именно, – сказал Юра, – голый всегда менее защищен, если не безоружен. Ну, а попасть лучом в промежность – это уже дело техники.

      – Представляю себе, – сказал я, – здесь нужна изворотливость и изысканная сноровка… Мне казалось, что c носом все проще.

      – Как раз нет. С носом я зачастую оставался «с носом». А вот в сауне или в бассейне, на безлюдном пляже… Мои подопечные любили большей частью проводить свой доcуг в чем мать родила. Вот я и пользовался этой их слабостью…

      Он рассказывал мне о способах убийства, как рассказывают сказку о белом бычке.

      – Хотя все зависит от задачи: какая смерть тебе нужна – мгновенная или через час, или два, через сутки, или к празднику Святого Петра. В этом и есть профессионализм. Это как попасть в десятку. И совершенно не важно, это клетки мозга, сердца, кишки или крайней плоти: у каждой один и тот же геном, и ему предоставлено право решать: когда и где делать дырку в сосуде!

      (Тина, вдруг подумалось мне, никогда бы так подробно об этом не рассказывала. Об убийствах, о смерти. Мне стало любопытно её отношение к смерти. Спрошу при встрече, решил я).

      Мы брели по какому-то тенистому малолюдному скверу, неожиданно он остановился и засунул свой кейс между ног.

      – Давай я понесу, – предложил я.

      – Я сам. На-ка, примерь.

      Глава 2

      Он вдруг сдернул, как скальп, с головы свои черные с проседью кудри, оказавшиеся ничем иным как обычным париком, и протянул его мне. Я смотрел на его коротко стриженную белую голову, напоминающую матовый стеклянный плафон, едва сдерживая себя от того,

1

Свободный художник (Лат.)