Оппортунистка. Таррин Фишер

Как в кино.

      Я нависаю над ним на мгновение, желая увидеть, сделает ли он первый шаг. Он точно смотрит на мои губы, и от предвкушения у меня перехватывает дыхание. Мое сердце прижато к его грудной клетке: интересно, чувствует ли он, как бешено оно бьется.

      – Оливия, – шепчет он.

      Я сглатываю ком в горле.

      – Нам все еще нужно испечь торт.

      Испечь торт? Я оглядываю беспорядок на кухне и издаю стон. Как он может думать сейчас о выпечке?

      Два часа спустя мы сидим на полу моего крошечного балкона, все еще покрытые маслом, и едим торт Калеба. Я достаю кусочек застывшего масла из волос и бросаю его через перила. Калеб вручает мне еще один кусок.

      – Любимая книга? – спрашивает он.

      – «Мадам Бовари».

      Он усмехается.

      – Любимое занятие?

      – Депрессия.

      – Любимое занятие? – спрашивает он снова.

      Мы играем в эту игру весь последний час. Выходит несколько односторонне, учитывая, что он не помнит, что ему нравилось. Я чешу подбородок.

      – Еда.

      – Любимое воспоминание?

      Я медлю. Все мои любимые воспоминания включают его.

      – Был один… парень… он спланировал очень необычное свидание. Отправил меня на импровизированный квест по поиску сокровищ, и мне пришлось думать над ответами к подсказкам, вроде того, где было наше первое свидание и где лучше всего покупать лифчик. В каждом новом месте ждал подарок и еще одна подсказка. Закончилось все там, где мы впервые поцеловались. Он поставил там столик с ужином и музыкой. Мы танцевали. Это было…

      Я не знаю, как закончить это предложение. Калеб молчит. Когда я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на него, он смотрит на ночное небо.

      – Как его звали?

      Я качаю головой.

      – Ни за что.

      – Почему? Давай, утоли мое любопытство. Как его звали?

      – Звезды сегодня красивые, – говорю я, уходя от темы. – Возможно, скоро ты вспомнишь то, что любил, – добавляю я тихо.

      Он пожимает плечами.

      – Или я просто начну любить что-то новое. Начиная с тебя.

      Это должно меня радовать, но только напоминает мне о тикающей бомбе наших отношений.

      – Значит, я могу стать твоей любимицей?

      – Ты уже, Герцогиня.

      Перед глазами у меня плывет. Сердце пропускает удар. Мне не послышалось?

      – Как ты меня назвал?

      Калеб кажется смущенным.

      – Герцогиней. Только не спрашивай почему. Просто в голову пришло. Прости.

      Я смотрю прямо перед собой и надеюсь, что он не заметит ужаса в моих глазах.

      – Нет, все в порядке, – говорю я мягко.

      Но ничего не в порядке. «Герцогиней» он звал меня в колледже.

      – Мне пора идти, – говорит он, быстро вставая.

      Я хочу спросить его, вспомнил ли он что-нибудь, но слишком напугана.

      Так что я провожаю его до двери, и он наклоняется, чтобы поцеловать меня в щеку.

      – Пока, – говорю я.

      – Пока.

      А