Мальчик и танк. Иосиф Ионович Дик

фашисты.

      – Эх, Серафим Петрович, не ожидал от вас, – огорченно сказал Фёдоров. – Вы-то ей вроде как отец родной стали. А сейчас что говорите?

      – То и говорю. А вдруг не убережем? Не хочу грех на душу брать… Иди, буди ее.

      – Я не пойду, – ответил Горегляд.

      – Тогда – ты! – сказал командир Фёдорову.

      – Хоть на губу сажайте, будить не стану!

      – Эх, бусурманы, а еще помощниками называются! – сердито сказал командир. – Всё на одного взваливают, – и на цыпочках подошел к Сане. Посмотрел на ее личико, почесал в раздумье бороду, оглянулся на партизан, ища у них поддержки, а потом тронул девочку за плечо: – Сань! Сань!

      – Да ладно уж, не трогайте ее. Ну что вы?! – прошептал Горегляд. – В школе учил, а сам детям спать не дает.

      Но, видно, чтобы уже не отступать, командир громко сказал:

      – Боевая тревога!

      Саню словно подбросило с постели. В полусне, не глядя на взрослых, она быстро натянула сапожки, надела через голову юбчонку, потом кофточку, телогрейку.

      – Карательный отряд?! – испуганно спросила она.

      – Да нет, не волнуйся. Слушай меня внимательно, – начал было дядя Сима. – Сейчас, это, ты… ну, значит, вместе с нами… пойдешь погулять… – И запнулся.

      – Ага… Тут, недалеко… Одна нога там – другая здесь…

      Секретное задание, – сам не зная что, забормотал Горегляд.

      – И гармошку захвати, – буркнул Фёдоров.

      Взрослые переглянулись – вот заврались!

      – А зачем гармошку-то? – с недоумением спросила Саня.

      Командир незаметно показал Фёдорову кулак.

      – Это он так… Сам балалайка, вот и вспомнил про гармошку, – сказал он и, откашлявшись, добавил: – В общем, Курта на подводную лодку будем сдавать. А ты как от детей пойдешь… это… свидетелем будешь. Ясно?!

      VI

      Полковник Эрхард с забинтованной головой сидел в кожаном кресле за широким дубовым столом и холодным жестким взглядом осматривал арестованного – стройного человека с лысеющей головой. Его лицо было бледным, изможденным.

      Арестованный словно не замечал полковника – смотрел в окно, за которым расстилалась синяя гладь моря.

      – Я звал вас, Бычко, – сказал полковник, – чтобы вы мне помог. Вы слушай меня!

      – Слушаю, слушаю, – не поворачивая головы, ответил арестованный.

      – Я должен вас расстрел… Вы есть с точка зрения наш закон – бандит. Но я в этот случай буду с вами по-другому сказайт, и вы в мой правда может верить. Англичан бросал бомба в наш дом, и жена погиб… Да, да, погиб. – Лицо полковника было бесстрастным. – Я привез мой сын в Крым, он жил в мой комната. А теперь, – голос Эрхарда стал железным, – ваш партизан после стрельба схватил мой сын и увел его в гору. Где он сейчас, я не знай.

      – Ясно, – откашлявшись, сказал арестованный. – Но я же не партизан… Я же вам говорил.

      – Мы нашёль у вас листовка! – строго оборвал его Эрхард. – Вы имель оружие! – И, помолчав, вдруг добавил: –