Овечка в волчьей шкуре. Татьяна Полякова

всю эту чепуху с автоматчиками на «БМВ», стрельбой, прыжками с крыши на крышу? Это же глупо, неужели вы не понимаете…

      Я не слушала его, смотрела на фотографию с одной мыслью: «Это безумие». Я знаю: женщина на фотографии – я. Бдительный Виктор Егорович меня не узнал, что неудивительно. Однако я-то знаю… Я спятила. Другого объяснения просто нет.

      – Я повторяю вопрос: у вашего мужа было оружие? – Я перевела взгляд за окно. – Вам знакомо такое выражение: соучастие в убийстве? – не унимался он. – Чем дольше вы молчите, тем больше усугубляете свою вину. Хотите, скажу, сколько вам грозит за это самое соучастие? Женщине с вашей внешностью совершенно нечего делать в тюрьме. Так что произошло около 13.00? – Я не ответила. Он отшвырнул фотографию в сторону. – Отлично. Будем играть в молчанку? Вам же хуже. Два трупа – это, знаете ли…

      – Почему два? – насторожилась я. – Вы говорили об Анатолии…

      – Об Анатолии… – Он усмехнулся. – На пороге своей квартиры обнаружен ваш сосед.

      – Из двадцать седьмой квартиры?

      – Из двадцать седьмой. Вы знакомы?

      – Нет.

      – Разумеется. Вы не знаете Анатолия, вы не знаете своего соседа.

      – Какая разница, знаю я его имя или нет? Как он погиб?

      – Его ударили тупым предметом… Предположительно… Да так, что буквально раскроили череп.

      – И это сделала я?

      – А почему нет? Вы или ваш муж. Он убил вашего любовника, а затем и соседа, потому что тот имел неосторожность оказаться в роли свидетеля.

      – Ясно. Когда я видела его в последний раз, он был совершенно здоров.

      – А когда вы видели его в последний раз?

      – Я вам рассказывала.

      – Расскажите еще. – Он что-то добавил, но я больше не обращала внимания на его слова, я прислушивалась к шагам в коридоре, в висках застучало, а ладони мгновенно вспотели. Я попробовала справиться с дыханием, расслабленно сидя на стуле, вслушиваясь в тишину за дверью. Вот они, совсем рядом… они идут… Теперь я и в самом деле различала шаги, они приближались, вот кто-то замер перед дверью. Из всех звуков: телефонных звонков, шарканья ног по асфальту, гудков автомобилей, скрипа стула, на котором сидел Виктор Егорович, я слышала только их: шаги за дверью, которые внезапно стихли.

      – Что с вами? – донесся до меня голос следователя, и тут дверь распахнулась и в душную пыльную комнату шагнули двое: высокие мужчины в светлых костюмах и темных очках. Их физиономии поражали безликостью, а они сами какой-то театральностью, точно передо мной разыгрывали сцену из очередного боевика, сплошняком состоящего из общих мест.

      Но я знала, они настоящие, и подобралась. Один из вошедших поплотнее закрыл дверь, другой прошел к столу и спросил:

      – Сериков Виктор Егорович?

      – Да. – Мой собеседник слегка растерянно разглядывал вошедших.

      – А это Шульгина Анна Ивановна? – И, не дожидаясь подтверждения, заявил: – Мы забираем ее.

      – Что значит «забираем»? – нахмурился Виктор Егорович, приподнимаясь со своего стула.

      – Не волнуйтесь, у нас есть соответствующее