Одиночества круг. Сергей Королев

ей

      шальной

      маргарита

      испей эту чашу до дна

      пусть в пустой голове

      лишь браслеты звенят

      этот бал-маскарад

      скоро кончится

      да

      поспеши

      золушка

      сожми стрелки рукой

      тебе больно

      я знаю

      русалочка

      знаю

      эта боль

      эта боль нестерпима

      но ты потерпи уж родная

      так вышло

      так надо

      звон браслетов

      цвет граната

      потерпи

      и даже когда

      отвернутся вокруг

      все

      и ты брут

      и ты брат

      каин

      иу-

      да да да

      поцелуй в уста

      посчитай кругляшки бесполезных мо-

      нет нет нет

      одному

      не разомкнуть

      одиночества круг

      «За окном – все та же мерзость…»

      За окном – все та же мерзость.

      Затянулась ночь петлею.

      Одиночество разверзлось

      между небом и землею.

      За разлукою – разлука, —

      за потерею – потеря —

      вдруг врываются без стука,

      раскрывая настежь двери.

      За изгнанием – проклятье.

      За проклятием – забвенье.

      Если к вечеру не спятил,

      то к утру уж – без сомненья.

      За кошмаром – новый ужас,

      а за ужасом – кошмары…

      Бесполезен и не нужен.

      Одинокий. Слабый. Старый.

      Новогоднее

      снова новый год идет

      снова

      кружит карусель свою

      вьюжит

      и смертельно хочется

      чтобы

      был ты хоть кому-нибудь

      нужен

      чтоб на елке шарики

      дружно

      отражали близость

      улыбок

      если хоть кому-то ты

      нужен

      сердце словно тысячи

      скрипок

      и поет и плачет и

      рвется

      тронь его смычком

      отзовется

      и прорвется солнце сквозь

      стужу

      если хоть кому-то ты

      нужен

      новый год всегда будет

      новым

      помоги же Господи

      сдюжить

      сохранив надежду до

      гроба

      что еще кому-то ты

      нужен

      «Сознание стало вдруг выпукло —…»

      Сознание стало вдруг выпукло —

      всеми своими шипами наружу,

      пытаясь себя сохранить, защитить,

      отстоять от напора безумного мира.

      А снег вперемежку с бумажками,

      мелко исписанными, все кружит и кружит,

      как будто чума, что блуждает

      на тонких дрожащих ногах

      среди бесконечного пира.

      И хочется спрятаться, скрыться,

      зарыться и затаиться

      под теплым стальным одеялом

      и там, в теремочке, сидеть себе тихо-претихо,

      к себе никого не пуская.

      Но жало мое, чужое мое неземное змеиное жало

      меня вновь и вновь выдает, предает, продает,

      как раба своего, с потрохами.

      «И снова – осень. Теперь уж в январе…»

      И снова – осень. Теперь уж в январе.

      Ни снега, ни травы, ни солнца, ни мороза.

      Сплошная осень – круглый год. И нет

      других теперь сезонов. Снова я на прозу

      сбиваюсь, путаясь в сырых словах,

      как в рваных рукавах смирительной рубахи.

      Смешалось все, как в чьих-то пьяных снах.

      И голова моя лежит на мокрой плахе:

      видать, пришел и мой черед,

      а чья-то кровь вокруг еще дымится…

      И, как всегда, безмолвствует народ,

      вниз опустив хмельные полулица

      да полумаски… Это ведь игра,

      финал классического действа.

      И жизнь опять – на кончике пера

      иль –