Слишком поздно. Колин Гувер

и ищу номер аудитории.

      – Вот же срань, – говорю в трубку. – Я окончил колледж три года назад и не подписывался снова домашку делать.

      Смех Далтона оглушает, и я отдергиваю телефон от уха.

      – Не ссы, – говорит напарник. – Я вот сегодня вообще в ванне спал. Соберись, тряпка, это же твоя работа.

      – Тебе легко говорить – всего одна пара в неделю. С какого хрена Янг ставит мне сразу три?

      – Может, я сосу лучше?

      Сверяюсь с номером аудитории в расписании, потом на двери. Ну все, я на месте.

      – Мне пора. La clase de Español[3].

      – Картер, постой, – уже серьезно говорит Далтон и откашливается, готовясь произнести «мотивирующую речь». Задолбал, честное слово, каждый день одно и то же. Как будто мне надо напоминать, зачем я здесь – у меня есть обязанность. Обязанность закончить работу, за которую платят: накрыть крупнейшую в истории сеть студенческой наркоторговли. Только за последние три года в этом универе беда с наркотой ухудшилась в десять раз, и ходит слух, будто отвечает за все Эйса Джексон. Эйса и его подельники – вот ради кого мы с Далтоном внедрились в универ: нужно вычислить ключевых игроков. Мы с Далтоном лишь небольшие винтики в механизме правосудия, но важна каждая роль. Даже если надо просто побыть студентом. Снова. Жаль, не удалось приступить к занятиям, как все, на прошлой неделе. Чертовы бюрократы в управлении затянули с подачей бумаг.

      – Выше нос, чувак, – говорит Далтон. – Мы почти получили то, что нам нужно… Потерпеть-то надо месяца два самое большее. Найди себе соседку с клевой попкой и не заметишь, как пролетит время.

      Заглядываю через окошко в аудиторию: народу битком, свободно всего три места. Рядом с одним из них, в последнем ряду, – брюнетка. Спит, уронив голову на руки. Сони – соседи что надо, болтунов я терпеть ненавижу.

      – Надо же, нашел соседку с попкой!.. Перезвоню тебе после обеда.

      Завершив разговор, отключаю звук на мобиле и захожу в аудиторию. Закинув лямку рюкзака на плечо, поднимаюсь к заднему ряду. Протиснувшись мимо брюнетки, опускаю сумку на пол, а телефон кладу на парту. От стука, с которым мобила ударяется о деревянную крышку, девушка просыпается, дико озирается по сторонам, потом смотрит в тетрадку. Тогда я выдвигаю стул и сажусь, а она, зло поглядев на мой телефон, поднимает глаза.

      На голове у нее сущий бардак, подбородок влажно поблескивает, а во взгляде такая ненависть, будто я лишил ее единственной минутки покоя.

      – Поздно легла? – спрашиваю. Потом достаю из рюкзака учебник испанского, который уже, наверное, могу цитировать наизусть.

      – Пара закончилась? – спрашивает брюнетка, щурясь на книгу.

      – Смотря какая.

      – То есть?

      – Не знаю, на какой предмет пришла ты, но сейчас десятичасовой испанский.

      Положив локти на стол, она со стоном растирает лицо.

      – Проспала пять минут? Всего-то? – Откинувшись на спинку стула, она сползает под парту. – Разбуди, когда занятие закончится, ладно?

      Потом смотрит на меня, ожидая согласия, а я показываю пальцем себе на подбородок:

      – У

3

Урок испанского (исп.).