Танцующая со смертью. Наталья Александрова

было пойти в повара, а не в учителя биологии?

      – Как дела? – спросила Женя машинально, хотя не следовало этого делать.

      Сейчас Иннокентий начнет долго и нудно рассказывать про свой музей, про то, какая стерва там директриса и как она его зажимает в творческом плане. Надо же, когда-то Женя внимала ему с восторгом, слушала его негромкий голос, глядела в его блестящие глаза. Но тогда он говорил о городе, а теперь пересказывает сплетни своего музея и жалуется на судьбу.

      Ел Иннокентий мало, выпил кофе и встал из-за стола, вежливо поблагодарив (мама приучила). Женя отвернулась к раковине, а он, войдя в комнату, изумленно спросил:

      – Ой, а что это у тебя?

      – А это сестры вещи! – крикнула Женя из кухни. – Сестра приехала погостить!

      – Нет же у тебя никакой сестры! – сказал Иннокентий, беря у нее из рук чашку, чтобы вытереть (опять-таки мама приучила).

      – Как нет? Двоюродных полно, – соврала Женя, – вот, поживет какое-то время…

      Она постаралась, чтобы он не услышал в ее голосе некоторого злорадства, потому что заметила его недовольство. Ну, еще бы – теперь посторонний человек в доме, будет создавать неудобства…

      «Ты еще не знаешь какие…» – мысленно усмехнулась она.

      И выслушала его пространные речи почти благосклонно. По крайней мере, снисходительно.

      Слушать надо было обязательно, Иннокентий очень тонко чувствовал интерес собеседника.

      Женя сама приучила его к своему вниманию, так что теперь никак нельзя было действовать по методу Винни-Пуха, то есть кивать головой и вставлять изредка глубокомысленные замечания «Да-да, конечно» или «Нет-нет, ни в коем случае».

      Так прошло сколько-то времени. Женя давно уже, пока жила с ним, уверилась, что к домашней работе Иннокентия приспособить никак нельзя – он ничего не умеет. А если настаивать, проявлять упорство, то непременно что-то разобьет или переломает. Или уронит на себя что-то тяжелое. Свекровь обычно все делала сама или вместе с Женей.

      Они вообще насчет хозяйства никогда не ссорились, она даже Женю хвалила за аккуратность и любовь к порядку.

      Так что сейчас использовать Иннокентия для хозяйственных нужд Женя и не пыталась. Она развесила белье в ванной, затем навела порядок на кухне. Нашла в шкафчике остатки круп – пшена и гречки – и, улучив минутку, когда Иннокентий удалился в ванную помыть руки (мама приучила), высыпала все на подоконник в маленькой комнате. Тотчас прилетел белый голубь и начал аккуратно выклевывать пшено из небольшой кучки.

      – Кушай, дорогой, – с удивившей саму себя лаской сказала Женя, – кушай, мой маленький…

      Голубь поднял голову и поглядел на нее хитрым круглым глазом. Женя протянула руку сквозь прутья решетки и погладила перышки. Голубь принял это спокойно – из благодарности, наверно.

      День понемногу двигался к вечеру, Иннокентий не делал никаких попыток уходить.

      – Тебе что – никуда сегодня не надо? – не выдержала наконец Женя.

      – А куда? – Он смотрел недоуменно. – Сегодня