Самый строгий босс. Юля Белова

перь раньше, чем через час не выйдет. Я подскакиваю к запертой двери и колочу по ней.

      – Зина! Выходи! После меня зайдёшь! Я опаздываю!

      В ответ до меня доносится шум льющейся воды. Вот так попала. Бабушка выглядывает из кухни.

      – Не шуми, Даньку разбудишь и отца своего непутёвого. Иди, блинок горяченький съешь.

      Я снова залетаю в кухню и наклоняюсь над раковиной. Хоть лицо умыть. Придётся бежать так.

      – Я ведь ей тысячу раз говорила, чтобы не совалась в ванную, пока я из дому не ушла!

      – Ну, знаешь, – возражает бабушка, – она тоже живой человек и тоже здесь живёт.

      – Ага, в моей комнате.

      – Ну и хорошо, что в твоей. Мы же одна семья, Катенька, и должны помогать друг другу. Надо радоваться, что можешь сестричке помочь, когда у неё тяжёлый период. Я вот всю жизнь всем помогала и не жалею.

      Это точно. Бабушка действительно всем родственникам помогала, и Зинкиным родителям вечно возила целые торбы продуктов из Москвы, будто у них этого всего не продавалось.

      И когда моя двоюродная сестра сбежала от мужа, и приехала из Калуги к нам месячишко переждать и перетерпеть, как сказала бабушка, я с готовностью отдала свою комнату. Надо перетерпеть, у Зиночки беда и ребёночек маленький. Да я не против. Только вот уже полтора года прошло.

      – Катюш, ты не злись. Зина же не виновата, что ты проспала. На вот, возьми, я тебе с собой блинчики собрала. Там у себя чай попьёшь.

      – Спасибо, бабуль, – вздыхаю я. – Только вот она целый день дома сидит, а я на работу опаздываю. Не могла подождать что ли?

      – Для того ты пять лет в МГУ оттрубила, – бабушка досадливо машет рукой, – чтобы устроиться секретаршей на кондитерскую фабрику? Найди уже себе другую работу, приличную и уважаемую.

      Уважаемую? А ничего, что на зарплату от этой неуважаемой работы я выплачиваю кредиты за квартиру и машину. Папа взял кредит под квартиру и купил дачу, которая нужна была, чтобы Даня ягодку свежую кушал. Выплачиваю этот кредит я. И ещё плачу за машину, чтобы возить семью на эту дачу. Дача, конечно, маленькая, название одно, да и машина, как коробчёнка, да вот только на них уходит большая часть зарплаты. А остальное я трачу на своих родных, потому что папиной и бабушкиной пенсии явно не хватает, а Зина никак не может найти работу. Но я не возражаю, семья – это святое…

      – Я с ней поговорю, попрошу на будущее, – добавляет бабушка, имея в виду Зинку.

      – Да сколько уж говорили…

      – У неё дела, к тому же. Она сейчас повезёт Данечку на дачу. Там уж ягодка поспела. Ну и я с ними съезжу. Так что мы машину возьмём, ладно?

      – Я Ленке Зыряновой обещала вечером помочь стулья привезти. Вы когда вернётесь?

      – Перебьётся Ленка твоя. Закажет доставку.

      – Я уже пообещала, ба!

      – Ленка эта, вечно ей надо больше всех. Тебе кто важнее Ленка или племянник родной?

      – Двоюродный вообще-то!

      – А-а-а-а! – раздаётся за моей спиной рёв.

      Я быстро оборачиваюсь. Это Даня пришёл на кухню и теперь стоит босиком, в трусишках и маечке. Стоит и рыдает, да так горько и безутешно… Я присаживаюсь на корточки и ерошу его светлые волосики.

      – Ты чего, Данилыч, что случилось? – спрашиваю его.

      – Я не дво-ю-ю-ю-родный! – тянет он. – Я родн-о-о-о-й!

      Ну что тут скажешь, конечно родной. Я прижимаю его к себе и шепчу:

      – Родной-родной, не расстраивайся, ты мой родненький, Данечка. Иди блинчик скушай, бабуля тебе испекла. Со сметанкой, как ты любишь.

      .

      Когда я влетаю в приёмную коммерческого директора, происходит худшее из возможного. Он стоит посреди приёмной и уже ждёт меня. Коренастое, немного оплывшее тело, короткая шея, тяжёлый взгляд и руки, упёртые в бока.

      Начинать день со встречи с этим гадом исключительно плохая примета. Впрочем, не встретиться утром со своим боссом практически невозможно, поэтому все дни, проведённые на работе так похожи на каторгу…

      – Андреева, – преувеличенно возмущённо почти кричит он и буравит меня взглядом грязно-бурых неприязненных глаз.

      Интересно, почему его называют Квазимодо? Сердце у него явно не способно на большую любовь, и внешне он, хоть и неприятен, но и не настолько уродлив, всё-таки. Наверное, из-за фамилии Горбатов.

      – Простите, Валерий Игнатьевич, семейные обстоятельства, форсмажор, – говорю я покаянно и представляю, как обрастаю непроницаемой чешуёй. – Больше не повторится, вы меня знаете, я всегда на работе раньше всех.

      Он молча смотрит не говоря больше ни слова, чтобы я лучше прочувствовала его гнев и испытала глубокое раскаянье за свой низменный проступок. Наконец, вдоволь насладившись моим униженным трепетом, он поворачивается и проходит в свой кабинет. Уходи, уходи с глаз моих.

      – Кофе, – недовольно бросает он и закрывает за собой дверь.

      Пошёл казни мне придумывать. Подсыплю ему крысиного яда когда-нибудь или слабительного тройную