Академия Чародеев. Сердце правящего дракона. Валентина Гордова

телось.

      – Твой поступок был подлым и бесчестным по отношению ко мне, к моим родным и к жителям Хайрассы, которых ты поставил под угрозу, между долгом и желанием выбрав последнее.

      Вздрогнув, как от удара, мужчина окаменел, ожидая от меня чего угодно, но точно не этого.

      Но беда в том, что я была права. Мы оба это понимали, именно поэтому Нэрен смолчал, не сказав ни слова против. Он лишь смотрел. С болью, отчаянием и мучительным нежеланием терять меня, отчего всё внутри болезненно сжималось, переворачивалось и перекручивалось.

      Я говорила, но он не пожелал услышать. Я – Аристея Кадиан-Вескер, названая дочь Безумного императора и принцесса Раделии. Он – практически правительство Хайрассы. Наши страны на грани войны, наши народы ненавидят и уничтожают друг друга, наши отношения… невозможны. Просто невозможны.

      Моим похищением Нэрен действительно подверг всех огромнейшей опасности, потому что император не любит, когда у него отнимают любимые игрушки, и за своё он сражается, жестоко и безжалостно, укрывая землю трупами и заливая реки кровью.

      Но почему, даже понимая всё это, даже чувствуя на него обиду за содеянное, я стояла, смотрела в такие поразительные зелёно-голубые глаза с бесконечными золотыми искрами и чёрным, сейчас почти круглым зрачком, и чувствовала тяжёлое тянущее нежелание уходить? В груди всё выло и стонало, на глаза почти наворачивались слёзы, сердце стучало быстро-быстро… оно изо всех сил рвалось назад. Оно отчаянно хотело к этому дракону.

      Молча глядя на меня несколько бесконечно долгих минут, мужчина приподнял уголок губ в безрадостной улыбке и грустно, глухо, потеряно сказал:

      – Я всю жизнь выбирал долг.

      И слёзы всё же хлынули по щекам обжигающими ручейками.

      Отвернувшись, я торопливо вытерла их прямо руками, шмыгнула носом, пытаясь успокоиться…

      – Не плачь, моё небо, – тихо попросил Нэрен.

      Слёзы побежали в два раза быстрее, губы задрожали, в груди завибрировали рыдания.

      – Не плачь, иначе я приду, – тихое и отчаянное, полное боли за меня.

      Всхлипнув, осторожно обернулась, сквозь мокрые ресницы недоверчиво вгляделась в его бледное, окутанное беспомощной тоской лицо и едва слышно прошептала:

      – Ты… не знаешь, где я…

      – Юг Ремейской пустоши, полевой лагерь исследовательской группы Академии Хайрассы, третий с востока шатёр, – не меняя ни тона, ни взгляда, без превосходства, просто как факт сказал дракон.

      Потрясённая до глубины души, я прижала руки к груди, вышла из шатра, поняла, что он действительно третий, нашла торопливо собирающего инструменты намара Дваджа и прокричала, силясь перекрыть вой набирающей силы бури:

      – Где мы находимся?

      Глянув на меня, дракон сплюнул, резко затянул завязки на сумке для инструментов и зло ответил:

      – Ремейская пустошь, прокляни её пламя!

      Поблагодарив скованным кивком, я торопливо вернулась к себе, поправила ткань, закрывающую от ветра и песка, встретилась взглядом с так и оставшимся в огне Нэреном и просто не поняла:

      – То есть всё это время ты мог меня вернуть? Но почему не стал?

      Он улыбнулся вновь. Прикрыл глаза, потрясённо покачал головой, словно сам от себя такого не ожидал, вновь взглянул на меня и ответил:

      – Ты спрыгнула с третьего этажа, запугала садовых духов и сломала магическую защиту дома, взрыв от которой слышала вся столица. Как могу я ради собственной выгоды запереть того, кто так отчаянно желает свободы, Ари?

      Я не поверила. Вздрогнув, сжала руки у груди, во все глаза потрясённо глядя в чуть усталое, полное тоски лицо дракона.

      То есть… всё это время, с самого начала моего побега он знал, где я нахожусь, и мог легко вернуть? Но вместо этого дождался, пока я зажгу огонь, чтобы… поговорить? Он не стал похищать меня повторно, не стал повторять своей ошибки, хотя, уверена, теперь бы мне перекрыли все выходы на свободу. Вместо всего этого Нэрен ждал, чтобы просто поговорить. Ведь связать нас сумел только огонь…

      Мне не верилось. Действительно не верилось, но одновременно с этим было так тепло и приятно, до вновь выступивших слёз приятно, что хоть теперь меня услышали и попытались понять, и позволили делать то, что задумала, не демонстрируя свою силу, превосходство, всемогущество…

      – Я была в отчаянии, – прошептала почему-то.

      – Я понял, – тихо отозвался мужчина. – Следовало понять раньше.

      Вот и всё. Никаких извинений, но эти слова были даже лучше. И заставили меня, помнившую ещё кое-что очень важное, набраться смелости и произнести:

      – Спасибо… за то, что ты сделал для Кели.

      Моя лучшая подруга оказалась в крайне непростой ситуации. Прибыв по приглашению императора на ужин, она внезапно обнаружила, что именно дворцовую стражу мы видели упражняющимися в попытках приручить огонь. Наша с ней связь прервалась в самый тревожный момент, Кели осталась