Море, остров, девушка…. Люси Гордон

но я думаю, что он иначе взглянул на своих сыновей и, может быть, решил, кто из них лучше подходит…

      – Кто из них больше похож на него, – проницательно подхватила Фрея.

      – Ты слишком сурово относишься к нему, – укоризненно проговорила Джанин.

      – Не больше чем он заслуживает. Из всех надменных…

      – Но ты ему очень нравишься. Ты заменила ему дочь, которой у него никогда не было, и ему хотелось бы, чтобы ты действительно стала членом семьи. – Джанин замолчала.

      – То есть он хочет, чтобы я стала его снохой? – уточнила ошеломленная Фрея. – Наглый мошенник!

      – Не называй его так.

      – Почему? Никто не способен сколотить такое состояние честным путем. И сыновей он учил тому же. Все ради денег – вот их кредо. Значит, если кто-то из Фэлконов сделает мне предложение, он получит огромное наследство. Эймос обезумел? Ничто на свете не заставит меня. Ни о ком из этих парней я никогда не мечтала. Ну и ну!

      – Не говори ему, что я тебе все рассказала, – попросила Джанин.

      – Не волнуйся. Ни слова. – Неожиданно раздражение Фреи сменилось озорством. – Но я хорошо посмеюсь. Да, думаю, дело того стоит.

      Она расхохоталась. Джанин не могла осуждать дочь. Именно Фрея, как никто другой, знала, какое безумие – стать членом этой семьи.

      Дариус приехал на следующий день, оправдываясь придуманными делами. Никогда в жизни он не признался бы в том, что ему пришлось покинуть Херрингдин, вернуться в Англию и снять номер в отеле только для того, чтобы сменить костюм. Обычно ничто не могло заставить его изменить свои планы, и он был возмущен. Еще одна вещь, которую он не простит Харриет Коннор.

      Она непостижимым образом раздражала его. Казалось, в ней одновременно уживались два человека. Единомышленница, очаровавшая Дариуса. И возмутительница спокойствия, которая вместе со своей глупой собакой нарушила его планы, задела его гордость и – что самое непростительное – увидела его в невыгодном положении. Дариус выбросил ее из головы, но она об этом не знала и регулярно появлялась в его мыслях то в одном, то в другом образе.

      Человек с воображением описал бы две ее ипостаси, как добрую и злую фею. Но Дариус, не считавший себя таковым, называл ее просто «та ужасная женщина».

      Отец встретил его как обычно:

      – Ну вот и ты, наконец. Самое время.

      – Прости за опоздание. Непредвиденные обстоятельства требовали моего внимания.

      – Пока ты не разрешил проблему с выгодой для себя, – проворчал Эймос.

      – Конечно, – ответил Дариус, отгоняя воспоминания о том, как он валялся на песке. – Я приехал, как только смог. Рад, что ты выглядишь лучше, отец.

      – Мне действительно лучше. Я твержу об этом постоянно, но мои женщины мне не верят. Думаю, Фрея болтала без умолку, пока вы ехали из аэропорта.

      – Я задал ей вопросы, и она, как хорошая сиделка, ответила на них.

      – К черту сиделок! Она здесь как моя падчерица.

      – Согласен.

      – Как она тебе?

      – Довольно мила, если можно судить по нашему короткому общению.

      – Фрея дарит этому дому