Искушение любовью. Кортни Милан

что об ОМД знают только в Лондоне. Это общество очень его смущало. Кокарды, еженедельные собрания… Не говоря уже о тайных жестах – все постоянно пытались научить его каким-то тайным жестам.

      Почему мужчинам обязательно нужно превращать любое благое начинание в некое подобие клуба? Почему нельзя делать что-то хорошее независимо от других? И как так вышло, что Марк впутался в эту затею и даже, против своего желания, стал кем-то вроде отца-основателя?

      – Я не состою в Обществе мужчин-девственников, – сказал Марк, стараясь, чтобы его слова не прозвучали высокомерно. – Я просто написал книгу.

      Несколько секунд Толливер изумленно смотрел на него, потом нашел в себе силы и улыбнулся.

      – О, в этом нет ничего страшного, – сказал он. – В конце концов, Иисус тоже не принадлежал к англиканской церкви.

      Священник удовлетворенно кивнул. Это было совершеннейшее безумие. Марк не знал, смеяться ему или плакать.

      Он осторожно высвободил свою руку из ладоней Толливера.

      – Я бы только хотел заметить… – осторожно начал он. – Сравнивать меня с Иисусом, пожалуй, несколько… – «Дико», – подумал он про себя, но огорчать бедного мальчика не хотелось. Конечно, это ложный логический вывод. Но юноша, хотя и несколько переусердствовал, все же не хотел сказать ничего плохого. И он действительно старался. Трудно сердиться на молодого человека, почти мальчика, всей душой стремящегося к целомудрию, в то время как многие его ровесники вовсю гоняются за юбками и плодят незаконнорожденных отпрысков.

      Толливер вдруг побелел, хотя Марк не сделал ему никакого внушения.

      – Богохульство! – прошептал он. – Я только что позволил себе богохульство в присутствии сэра Марка Тёрнера. О боже!

      Марк не стал указывать юноше, что тот только что позволил себе второе богохульство, упомянув имя Божие всуе.

      – В моем присутствии люди могут позволить себе ошибиться, – иронически заметил он.

      Толливер поднял на него обожающие глаза.

      – Да, конечно. Мне следовало знать, что вы необыкновенно добры и конечно же простите меня.

      – Я не святой. И не праведник. Я всего лишь написал книгу.

      – Ваша скромность, сэр… и добросердечие… Поистине вы пример для всех нас, – выпалил Толливер.

      – Я тоже совершаю ошибки.

      – В самом деле, сэр? Могу я поинтересоваться… как долго продержались вы? Сколько дней?

      Вопрос был невежливым и слишком личным, и Марк поднял бровь.

      Толливер сделал шаг назад и как будто съежился. Вероятно, он осознал свою бестактность.

      – Я… я уверен, об этом пишут во всех газетах, – забормотал он, – но… к нам они попадают нечасто. Только если кто-нибудь едет в Лондон и привозит. Я… конечно же, я должен был бы это знать. П-пожалуйста… прошу извинить мое невежество.

      Наверное, все же не осознал. И почему нужно скрывать эти сведения? В конце концов, Марк действительно написал книгу о целомудрии. Буквально. Он вздохнул и произвел в уме некоторые подсчеты.

      – Десять