Дневник. 1914-1916. Дмитрий Фурманов

только четверо, – эти идут передом, каждую атаку передом. Ну а за офицером солдаты пойдут хоть на самого бога.

      «Р-р-р-ре-бята… не. не ро-об-бей…» Ну страшно, конечно, первому-то, а идет: смерть-то все равно и спереди и сзади – отдан был приказ солдатам сажать офицера на штык, если попятится в сторону. – Были случаи? – спрашиваю. – Нет, боится все-таки солдат, не смеет. И что только за чудо эти наши солдаты! Какая-то беззаветная, отчаянная храбрость – так и лезут в самую горячку. В штыки всегда наши; турки не принимают штыковых ударов – усиливают пулеметный и оружейный огонь; правда, поляжет немало, ну зато уже нам тут и достается крепко.

      Только тяжелый был у нас случай в конце июля (1915 г.). Три полка: Бакинский, Елисаветпольский и Кубанский – пошли ночью в атаку, пошли как-то неожиданно – ни один не знал о том, что идут одновременно два других. Дело темное, местность гористая, а разведчики где-то заплутались. Не разобрав друг друга, и пошла схватка – свои своих; полегло всего человек полтораста. А турки не поняли, в чем дело, да тоже сгоряча-то открыли огонь по своим крайним окопам. Их тут было тысяч 16, а у нас полки были неполные, всего тысяч 6. Остервенели наши – как взялись, как взялись! Тысячи 2 их тогда положили, 400 человек взяли в плен. Остальные разбежались, и 2 батальона еще попало в наши руки: наткнулись где-то со страху на наши части и тут же сдались.

      Поймали мы однажды шпиона-болгарина, турецкого подданного. Разъезжает себе, продает разную мелочь – ну там спички, папиросы. Выдавал себя за грека. Один солдат и пристал к нему – кто да кто? Привел по начальству, осмотрели, оказалось – масса писем и разных предписаний. Взяли, отправили.

      В Карсе недавно был случай…

      Немецкий шпион жил несколько недель в качестве офицера русской армии. Имел большие деньги, устраивал кутежи. А тем временем составлял отчеты, снимал планы. Случайно попал в Карс один раненый офицер с Западного фронта и почему-то сразу заподозрил этого псевдорусского офицера. Явился однажды к нему на квартиру, произвел обыск, и оказалась масса разного рода документов – оказался, действительно, немецким шпионом.

      Наши казаки то же, что курды; я думаю даже, что курды кое-что по части зверств заняли именно у наших казаков. Вот пластуны – совсем другое дело. Удивительно добрый, милый народ: все отдаст, последним поделится. Был случай: нашли пластуны пудов 5 масла, сыру, разных съестных припасов – словом, товаров. Пришли к нашим: «Ребята, кто хочет?» А нас что было тысячи полторы, так все и навалились. Своим пластунам не дали. «Вы, говорят, себе еще найдете». И действительно: удивительная у них способность к этому своеобразному сыску. И разведчика лучшего, чем пластун, не найти. Ну, зато и солдаты их уважают.

      Есть у нас добровольцы – смех один с ними. Один ушел, рассчитывая, что за месяц-два зачтется ему вся военная служба, да и попал впросак; а другой – этот на коленях ползает перед командиром, – выпросился все-таки к нему в денщики, заробел. Есть у нас в полку ребят человек 40, есть даже лет по 8–9, совсем детишки. Один, Паша, имеет 3 Георгия: 4, 3