Ружемант 3. Евгений Лисицин

сказала она мне, – я всегда об этом мечтала.

      – Да? – я будто сомневался. Белка кивнула.

      – Когда была маленькой, мечтала стать продавщицей пирожных. Родители были бедны, тортов я не видела, а пирожные – раз в год, на день рождения. Иногда под Новый год бабушка стучала по стеклу окна, шла на балкон. Говорила: волк принес подарок. Иногда он ограничивался конфетами, но я была рада.

      – А почему продавщицей? Не пекарем?

      – Видела однажды, как в магазине тетка за кассой жевала печенье. Думала, что им можно. Глупо, да?

      Детскую логику судить сложно, я и не стал.

      – А причем здесь пирожные? – имел неосторожность спросить. Пирожных-то здесь не предвиделось…

      Белка словно невзначай кокетливо повела плечами, ткнула пальцем по носу.

      – Быть с тобой – это как есть пирожные, глупый.

      Засмеялась, неохотно сползла с меня. Мы даже не услышали, как открылась входная дверь. Явившаяся Фелиция выглядела устало, не обратила внимания на наш с Белкой внешний вид. Прятаться и прикрываться было поздно.

      – Что с остальными? – я шустро запрыгнул в штаны, спросил у зевающей командующей. Она лишь выставила перед собой ладонь, покачала головой, будто говоря, что все вопросы после душа.

      Пришлось выждать долгие томительные полчаса, пока она выйдет. Юркнули вместе с Белкой на кухню. Где еще русскому человеку говорить, как не на кухне?

      – Говорят, их собираются казнить, – не стал ходить вокруг да около, спросил, едва Фелиция зашла. Она кивнула, как ни в чем не бывало.

      – Они всегда так говорят. Если послушать, сколько диверсантов было казнено за последний год, то мы уже должны были добивать остатки населения Синьилая.

      – А на деле?

      – А на деле до сектора мало кто доходит, в особенности разведывательно-диверсионные. Должна вас поздравить: вы первая группа, сумевшая прорваться за первую стену. Остальные не добирались даже до района рабов.

      Сразу же вспомнился огромный пустырь: любой, сумевший проскочить стену, оказывался под пристальным надзором карсиров, что куковали на стенах с обеих сторон.

      – Оформила бумаги по протоколу. Казнь девчонок на мне. Там и организую им побег.

      – Никто не будет спрашивать тела?

      Фелиция посмотрела на меня как на идиота. В мире, где комар не бзднет без чужого ведома, нельзя было попросту подписать какую-то бумажку и думать, что все в ажуре.

      – Спросят. Мы же в Царенате, здесь регистрируют все и вся.

      – Тогда как?

      – Выдам за них тела вчера убитых вами карсиров. По крайней мере, никто не будет проверять их пол в крематории.

      Про вскрытие спрашивать не стал. Раз уж Фелиция говорит, что все в порядке, куда я со своим рылом да в калашный ряд?

      Из коридора она притащила сумку, бухнула на стол. В каждом движении Фелиции сквозила усталость.

      Вытащила одежку. Серая синтетическая форма мигом оказалась у меня в руках. Недолго думая, вскрыл блистер упаковки.